рассказать хоть что-то, будем надеяться…
При этих словах он так тяжело вздохнул, что я сразу догадалась, что верится ему в это с огромным трудом.
– Для начала давай перейдем на «ты», – предложила я. – Раз уж мы с тобой напарники. Ты не против? А то, когда ты называешь меня на «вы», мне хочется и плакать, и смеяться.
Он улыбнулся.
– Согласен. А как же мы сделаем это без брудершафта?
– Если тебе это необходимо, пожалуйста. Только я буду пить лимонад. Из горячительных напитков я пью только кофе.
– Интересно, почему? – спросил он.
– Я просто привыкла беречь мозги. Алкоголь их сушит. А мне приходится постоянно думать. Попробуй разберись в старофранцузском в алкогольном опьянении…
– Честно говоря, у меня бы это и на трезвую голову не получилось! – рассмеялся он. – Кстати, о французском… Прочти мне несколько строчек в переводе из поэзии Франсуа Вийона.
Я прикрыла глаза и прочла первое, что мне пришло в голову:
– Скажи, в каких краях они,
Таис, Алкида – утешенье
Мужей, блиставших в оны дни?…
Ах, как же я сразу не поняла, что мое подсознание выдало мне подсказку! Но в тот момент, когда я дочитала все стихотворение и Лариков, слушавший меня внимательно, выдохнул: «Боже, как красиво», мы оба еще не поняли, что помимо красоты звучания мой дружок, мой «вредный Фред» по имени Франсуа Вийон, уже попытался помочь мне, подсказывая дорогу!
Но я забегаю вперед. Тогда я еще не умела читать между строк и еще не знала, как часто он будет помогать мне.
Меня куда больше волновало первое дело, которое мне доверили. И – куда больше беспокоила личность Тарантула…
Собственно, что я о нем знала? Только то, что он, подобно свинье, искал любую лужу грязи, дабы там поплескаться вволю. Его друзьями были фашисты, сатанисты, какие-то темные личности с криминальным прошлым – как будто в тени их преступлений он сам мерк. Или – пытался забыть что-то, что мучило его? Обычно нас больше всего преследуют тени из нашего прошлого, призраки, которым мы причинили боль… Но, на мой взгляд, Тарантул относился к тому разряду людей, которые не мучаются угрызениями совести. Впрочем, иногда люди склонны казаться хуже, чем они есть…
Задав себе вопрос, почему мне не нравился Тарантул, я быстро выстроила логический ряд. Начинался он с его маленьких, но выпученных глазок. Собственно, не самих этих бесцветных буравчиков, а какой-то немыслимой похоти, с трудом в них помещавшейся. Еще меня раздражали его толстые пальцы и манера чистить нос в присутствии дам. Но все это – внешние раздражители. А что же из внутренней сути мешало мне воспринимать Тарантула?
Подумав, я решила, что это прежде всего его песни. Они воспевали зло, насилие, кровь. Утверждали тот убогий взгляд на ницшеанство, который мне казался просто недоделанным. Мне иногда вообще становится искренне жаль беднягу Фридриха, потому что его взяли да и причислили к философам.
Стоп,
