вновь поднял свой стакан с портвейном и повторил:
– За знакомство!
Пришлось выпить.
Честно сказать, мне это не впервой – пить дешевое крепленое вино. Случалось, когда я была еще студенткой и ходила к девчонкам в общежитие в гости, правда, особого удовольствия от этого напитка я никогда не испытывала. Но ради дела… Почему бы и не выпить?
Выпили.
Ромка тоже осушил полстакана. Закусывать было нечем.
– Ну? – сказал Валера.
– Что «ну»? – ответила я. – Начинай!
– Короче, так! – заявил он. – Сегодня во время спектакля какая-то гнида замочила дядю Васю. Мужик был отличный, всегда под градусом и угощал, когда ни попросишь! Кому он помешал – даже предположить трудно!
– Стоп-стоп-стоп! – воскликнула я, чувствуя, что портвейн слегка ударил мне в голову. – Я же сказала – с самого начала!
Валера помотал головой.
– Нет! – заявил он. – Ты этого не говорила!
– Теперь – говорю! – возразила я. – С самого начала! Или я пошла!
– Не нарывайся… – процедил он сквозь зубы.
– На что? – спросила я его угрожающе.
– На совет… – пробормотал он, чувствуя, что немного перегнул. – Давай так! Сейчас еще выпьем, и я начну с самого начала!
– Давай! – согласилась я.
Выпили еще по полстакана.
На этот раз портвейн показался мне совершенно отвратительным. Голова плыла все сильнее, и я уже подумала, что опрометчиво согласилась пить эту гадость.
Поглядев на Ромку, я увидела, что он раскраснелся, глаза его неестественно блестят и он не сводит взгляда с моей груди. Валера держался более трезво.
– Во втором действии, в самом начале, мне на сцену идти, декорации менять, прямо на глазах у зрителей. У нас занавес вообще не закрывается. Не знаю почему. То ли это режиссерская находка, то ли просто сломалось там что-то в лебедке, хрен его знает… Короче, тащу я на сцену трон для Арнольда, он на нем во время шабаша ведьм должен сидеть, вдруг за кулисами – вопль! Кто орет – не разберешь. Визжит кто-то, как ножом его режут. Вроде – баба. Мы все на сцене замерли. И мы, рабочие, и артисты – тоже. Как раз пауза в действии, ни музыки, ни разговоров. И вдруг этот вопль. Весь зал слышал. Секунд через двадцать вылетает на сцену костюмерша Валька, дура набитая, хотя ей уже под пятьдесят, наверное, и орет во все горло: «Убили! Убили! Милицию вызывайте!»
– Кого убили? – спросила я, потеряв терпение. – Женщину?
Валера ухмыльнулся.
– Какую, блин, женщину! Я же говорил тебе – дядю Васю убили, пожарника! Ты, видно, уже совсем задурела! Правильно сказала – дуреешь ты от портвейна. И что ты меня перебиваешь, мать твою! Сама же просила – с самого начала! Будешь перебивать – еще бутылку куплю!
Как ни сильно шумело у меня в голове, я сообразила, вспомнила, что денег-то у него нет. Купит он!
Но он залез куда-то под рубашку, что-то там у себя нашарил и вынул из-за пазухи мятый-перемятый полтинник.
