на улицу, Сергей поплотнее закрыл дверь – чтобы дольше не было видно пламени со стороны, и пустился вприсядку к забору. Ловко прошмыгнув в дыру, он уже было обрадовался, что всё прошло так гладко, как вдруг, вылезая на четвереньках из кустов, он, поднимаясь на ноги и отряхивая колени, услышал за спиной шорох – это по мягкой земле резиновыми сапогами ступала невысокая женщина средних лет, знакомая до боли, от которой что-то сжалось в груди и перехватило дыхание. Перед ним стояла с большой хозяйственной сумкой в руке Елена Юрьевна – бывшая классная руководительница с шестого по девятый класс. Она шла из своего сада на электричку, а теперь, остолбенев, широко раскрытыми глазами смотрела прямо на своего бывшего ученика.
Мыслей никаких не было, был только вопль, а ноги сами понесли по пригорку к железной дороге. Пробежав мостик через речушку, ноги забежали на железнодорожную насыпь и в один прыжок перепрыгнули через рельсы. Дальше ноги и задница скатились на другую сторону и опрометью бросились в лесополосу. Там они неслись ещё метров двести, пока, наконец, снова не вернулись в подчинение переставшей вопить голове и упали за куст шиповника. За спиной отдавал небу последнее закат. Впереди полнеба вторым закатом освещал пожар и столб густого чёрного дыма строго перпендикулярно земле уходил в самую вышину, унося с собой всё то, на что два поколения потратили свои лучшие годы и силы.
Пролежав под кустом на мокрой земле минут пять, Сергей смог вернуть что-то похожее на самообладание и привести отчаянно беспорядочную мысленную вакханалию в безысходный и беспросветный, но всё же стройный хоровод. В том, что он погорел капитально, Сергей не сомневался. Учительница не могла его не узнать – два года он просидел перед ней на второй парте первого ряда, а потом ещё два года на третьей парте второго ряда. Конечно, не виделся с ней он уже давно, но, к огромному своему теперь сожалению, не последовал моде и окладистой бороды не отрастил, а она была бы сейчас очень кстати. Елена Юрьевна всегда казалась ему женщиной строгой и принципиальной, поэтому, когда полиция будет опрашивать садоводов, она отмалчиваться не будет. А Иваныч… Иваныч, конечно, смолчал, если б свидетелей не обнаружилось, но когда Сергея прижмут, то своего заявления он просто не сможет забрать, иначе страховщики съедят. А на кого страховщики повесят весь ущерб, теперь можно было даже не гадать… И ещё дадут лет пять. Ох, дорого же мне обойдутся эти тридцать тысяч, – пролетело в голове. Пожалуй, единственным выходом было сбежать, причём сбежать так, чтобы не нашли. Не на пару дней, но хотя бы на пару месяцев – там ментам надо будет дело закрывать, так что свернут по-тихому поди – не Эрмитаж же он поджёг, не дверь у ФСБ! А страховщики, верно, на кого-нибудь расходы спишут – всё равно к тому времени с Иванычем надо будет расплатиться, а тот на него зла не держит.
Теперь надо сделать так, чтобы никаких улик, кроме показаний учительницы не было, да и вдруг её опрашивать не станут вовсе? Надо вспомнить. Других свидетелей
