style="font-size:15px;"> – Нет… терпеть не могу ваш «бомонд» …
Хуже всех чувствовал себя Иосиф Ибрагимович. Нет, его не мучила совесть из-за неприятностей Алевтины Михайловны; в конце концов, она сама виновата, что поддалась его уговорам и полезла с глупыми вопросами к руководству! У него по жизни много было неприятностей. И всё из-за странного отчества. Как в том фильме. Евреи считали его гоем (в современном прочтении), Кавказ признавал Мулермана чистым евреем и не то, чтобы недолюбливал, наоборот, даже прощал ему эту нелепицу за песни, к которым он, Иосиф Ибрагимович, не имел никакого отношения.
В кабинете главбух не стал садиться в кресло и остановился у окна.
– Бред какой-то! Первая же проверка покажет, что я во всём виноват, – мысли путались, и было уже не до логики, – я же главбух! А значит, виноват уже по определению. А теперь ещё и расширение! Ещё Впердяки присоедините! Сколько мне теперь будет светить? Лет десять? Нет, надо звонить в столицу.
Мулерман успокоился. В конце концов, бухгалтерия – только отдел в финансовом управлении. Вот только начальника управления ни разу на совещания не приглашали. Иосиф Ибрагимович, кстати, ни разу и не видел его – начальника управления. Остерман возражал. Почему?
– Здравствуйте, Яша! Тут… вот какое дело, – главбух точно знал, что там, в столице, его слушают очень внимательно, – Савелий вообще нюх потерял… Впердяки решил присоединить. По примеру столицы. Представляете?! У нас не Засарайск, а какой-то Впердюкинск получится!
Собеседник, казалось, потерял интерес к разговору:
– Да хоть Говн… жо… пинск! Тебе-то что? – Яков уже хотел положить трубку. – За чистоту языка обидно?
– Да нет! Как вы не понимаете? – Мулерман вдруг успокоился, почувствовав, что переложил большую часть ответственности на собеседника. – Я вам вот, что скажу, – Иосиф Ибрагимович стал спокойно и взвешенно излагать суть грядущих перемен с финансовой точки зрения, – и что получится? Кого-то надо будет посадить? А кого? Это – вообще не вопрос. Но ведь я всегда за сотрудничество. Даже со следствием!
– Не делайте мне нервы, Иосиф! Успокойтесь, я перезвоню. Посоветуюсь и перезвоню, – собеседник не стал дожидаться ответа и положил трубку.
Главбух откинулся на спинку стула (когда успел присесть?):
– Всё. Теперь хоть Впердяки, хоть Ручьи присоединяйте! Я – не возражаю. Впрочем, а почему Ручьи или Впердяки? Нет, так дело не пойдёт. Надо подсказать, что если и присоединять, то Кошатниково!
Что и сказать? По истине, аппетит приходит во время еды. У него там дачный участок.
Время ленилось и не хотело перетекать в предвечерье. Была пятница – самый свободный и ожидаемый день в офисном календаре. Сотни засарайских клерков с нетерпением посматривали на часы компьютеров, стараясь ускорить ход текущих событий. Но время было неподвластно их усилиям. Оно – вне законов человеческих.
Глава пятая. Страсти по Впердякам
Элеонора звонко защёлкнула
