к поезду принесла, когда я на олимпиаду в Самару ездил.
Семечкин недоверчиво посмотрел на коллегу.
– Читай, читай! – Добров вальяжно раскинулся на стуле и придал своему лицу милостивое выражение.
– Давай, давай! – прикрикнул он, видя нерешительность Семечкина.
Тот взял листок бумаги и развернул его. Потом сдул с него крошки табака и начал просматривать текст.
По мере того, как он продвигался в своем чтении вперед, на лице его расплывалась улыбка, а глаза становились маслеными.
– Ну, ты даешь, Шура! – проговорил Семечкин, плотоядно облизываясь. – Хотя в этом смысле я в тебе всегда был уверен.
– Дай сюда! – неожиданно крикнул Добров и вырвал листок из рук Семечкина.
– Я не понимаю, что ты теряешься, – закурив, сказал Семечкин. – Тут черным по белому написано: «Эта ночь была самой лучшей в моей жизни».
– С этой ночи прошло уже около месяца, – уныло заметил философ.
– Ну и что? Повторить всегда не поздно. А потом решить свои проблемы.
Добров не отвечал. Его голова бессильно упала на грудь. Водка взяла свое.
Семечкин пожал плечами, затушил сигарету и отправился прилечь на диван. Потом он неожиданно передумал, подошел к Доброву, взял его пиджак и вынул оттуда записную книжку…
…Как только около полудня Светлана Гордеева заснула в комнате для гостей, ссылаясь на свою усталость после бессонной ночи, Лариса почти забыла о том, что та рассказала ей сегодня утром.
Из школы пришла Настя, которая объявила, что, увы, по математике она получила «тройку». Но главное было не это. Настя поразила мать другим сообщением.
Она очень долго расправлялась с обедом, ее рассеянный взгляд бесцельно блуждал по огромной кухне, рассматривая потолки-армстронги и белые рифленые обои на стенах.
Взгляд девятилетнего сокровища никак не хотел концентрироваться на тарелке, где красовались спагетти по-болонски. Когда макароны с кетчупом упали на платье дочери, Лариса не выдержала.
– Ты что, без головы за стол села? – закричала она, угрожающе надвигаясь на свое чадо.
К ее удивлению, дочь в знак согласия закивала. Флегматично взяв пальцем упавшую макаронину, она засунула ее в рот и ответила:
– Мам, у меня – первая любовь. И, конечно, я потеряла голову. Все теряют, и я потеряла.
Лариса приостановилась и на несколько секунд застыла в неподвижности, переваривая только что полученную информацию.
– И… кто он? – сглотнув слюну, спросила она наконец.
– А, так, один мальчик из нашего класса! – уже своим обычным беззаботным тоном сказала Настя, махнув рукой, и снова вяло заскользила вилкой по тарелке.
– Я надеюсь, это не…
– Нет, ни за что не угадаешь, мамочка! – весело прервала ее Настя. – Это Витя Кузин.
У Ларисы отлегло от сердца. Витя Кузин был одним из лидеров в
