дочери, накинулась на нее, но Софья сказала, что ее талант достоин куда большего, нежели роли в каком-то там заштатном театре. Так, народная самодеятельность…
Софья успокоила мать тем, что скоро ее непременно пригласят в более значительный театр, и та, махнув на все рукой, перестала заводить разговор об этом. Время шло, а предложений по-прежнему не было. Соне пришлось признать, что профессия актрисы не столь востребована на рынке вакансий, как, скажем, профессия врача или юриста.
Но она не унывала, считая, что не стоит размениваться по мелочам, и если уж судьбе пока не угодно, чтобы Софья играла в нормальном театре, то она может и подождать, пока не подвернется что-нибудь более стоящее.
Месяцы шли, но «более стоящего» так и не подворачивалось. Соня уже стала понемногу привыкать к своему «временному» состоянию постоянного ожидания. Маргарита Ярополковна, гораздо раньше дочери понявшая, что Софья вряд ли снова возобновит свою артистическую карьеру, продолжала делать вид, что верит в то, что дочери скоро предложат что-то весьма значительное.
Так и жили две одинокие женщины в небольшой двухкомнатной квартирке, не теряя надежды на лучшую жизнь, которая когда-нибудь обязательно настанет.
Звонок раздался, когда Соня только закончила мыть посуду.
– Я сама подойду! – крикнула она матери и, наскоро вытерев руки, подошла к телефону.
– Сонька, привет! Это Танька! – донесся из трубки звонкий голос ее бывшей коллеги по театру. – А я тебе уже звонила, тебя не было дома. А ты где была-то? – тараторила Татьяна, не давая Софье и слова вставить.
– По делам ходила, – уклончиво ответила Соня и перевела разговор на другую тему. – А ты чего звонила?
– Да работенка тут тебе подвернулась. Ты как?
– Смотря что за работенка… – Софья постаралась придать своему голосу безразличие, хотя сердце в груди запрыгало от радости.
– Да небольшая, – снова зачастила Татьяна. – Ну, да чего я тебе буду по телефону объяснять. Ты сама приходи, тут и поговорим.
– Где тут? – не поняла Соня.
– Ну у нас, в театре! Или ты уже забыла, где он находится? – с насмешкой спросила Танька.
– Нет, не забыла. Ладно, через часок приду.
На Соню нахлынули воспоминания. Она вновь увидела себя на сцене под светом софитов. Тяжелый бархатный занавес медленно разъезжается в стороны, открывая огромный зал, наполненный благодарными зрителями. Они рукоплещут, а Софья кланяется, кланяется… На сцену летят букеты цветов, а возле ее ног уже стоит огромная корзина с потрясающей красоты алыми розами. Штук эдак сто! А, может, даже и больше…
– Сонечка! – вырвал ее из мира грез голос Маргариты Ярополковны. – Кто звонил?
– Это мне, – бросила дочь, смутившись, что так замечталась. – Татьяна. Из театра. Ты ее не узнала?
– Нет, – вскинула брови учительница. – И что?
– Да говорит, что работу мне нашла. Роль
