из Харьковской губернии. Половина всех букашкинцев носили малороссийские фамилии – Костенко, Бугай и так далее. Но из центральной России тоже в Сибирь приходили, может, кто-то из них и дал деревне это шутливо-ласковое имя?
Родители Шуриной мамы были родом из Мелекесса, Самарской губернии (теперь Димитровград). Уже взрослому сыну мама говорила не раз: «Шура, может, ты как-нибудь попадёшь в этот Мелекесс? Там, должно быть, родственники какие-то у нас остались». Мама родилась уже в Букашкине, куда её родители пришли из Мелекесса, как отцовы – с Украины. Мама Шурина была совсем неграмотная, взрослой сердилась на своего отца, что не пускал их в школу. Ребят отправлял, чтоб умели расписываться и читать, а девочкам, говорил, нечего там делать. Работать надо, работать на земле.
И вот они работали, работали, работали…
А отец Шуры, он ходил в школу, грамотный был, имел три класса образования. Потом всё учился – на тракториста, на комбайнёра, на водителя. Когда началась война, отец прямо на своей машине-полуторке уехал воевать из Букашкина – и доехал на ней почти до самого Берлина, прошел всю войну! Уже в самом конце фашистский снаряд попал в машину так, что отца из неё выбросило, но даже осколочком не зацепило. В семье был ещё один сын, до Шуры, но он умер, когда ему было четыре года. В 1939 году родилась его младшая сестра, а после войны – братик.
– Родители мои всё время работали, с самого раннего детства, – рассказывает дядя Саша. – И тем не менее, их раскулачили. Работников они не держали, ведь работникам надо платить. Пять человек в семье детей было. И вот их раскулачили, выгнали всех из дома, а в дом поселили учительницу, которая потом взяла их к себе на квартиру. А почему раскулачили? Потому что дед купил молотилку и сенокосилку, значит богатый… Деда Андрея и бабку Матрёну, по отцовой линии, вот их не тронули. Девять детей в той семье было. Мама родила меня в 1936 году, а её свекровь в 1937 году родила мою тётку Анну, она и теперь жива. Отец, он с 1912 года, был самый старший.
В школу Шуру отдали учиться по возрасту, но что это была за школа, надо сказать отдельно. Под начальное образование отдали один из букашкинских домов, довольно-таки приличный, с высоким крыльцом. В одной комнате стояла печка, и её даже топили, хотя особенно нечем было. Рядом комнатушка, где жила учительница Любовь Михайловна Мещан. Любовь Михайловна была и директор, и завуч, и вообще всё в этой школе.
Четыре класса занимались науками в одной комнате. На первом ряду сидели первоклассники, на втором – второй класс и так далее. Детей в Букашкине было не так много, во всех четырёх классах училось пятнадцать, от силы двадцать человек. Самый малочисленный класс был четвёртый, мало кто доходил до такой вершины, обычно довольствовались одним-двумя. Научались расписываться, по слогам читать – и хорош. Нечего штаны просиживать, надо работать. Дом, хозяйство, корова, птица…
Не было у букашкинских школьников ни учебников, ни тетрадей, ни чернил. Правда, Шура оказался в привилегированном положении,
