пятачке остались лежать только брошенные рюкзаки.
Вылет штурмовиков и обещанных вертолетов задерживался. Щебнев оказался прав.
– Чем здесь отсиживаться, – сказал он, – лучше возьму отделение и поищу пулемет. Не могли «духи» далеко убежать: спрятались и ждут подмоги.
– Смотри сам, – ответил Григорий. Его немало удивило это решение взводного: то хотел убежать с хребта без боя, то готов лезть к черту на рога. Но как только Щебнев поднялся из окопа, пуля шмякнулась рядом с ним.
– Стоп! Никуда не ходить! – резко сказал Боков.
Щебнев спрятался за бруствер, огляделся:
– Вон, видите, товарищ капитан, седловину, где хребет соединяется с горным массивом? Оттуда и стреляют. – Он помолчал, а затем сконфуженно добавил:
– Зря мы полезли за этим дэшэка. Нарушили правила.
– Какие правила? – не понял Боков.
– Да самые простые: не лезть на рожон, если тебя не заставляют лоб под пули подставлять. Здесь все воюют исподтишка, по-партизански: «духи» засады устраивают, наши колонны бьют, а мы их караваны перехватываем. Они нам дороги минируют, а мы им – тропы. Так вот и воюем. – Щебнев помолчал, а затем решительно добавил: – Я прилетел сюда защищать афганский народ от империалистов, а оказалось, что здесь идет междоусобная драчка за зоны влияния, за власть. В Афганистане никогда особо не считались с кабульскими правителями, а мы решили им еще и свои порядки навязать. У англичан не получилось, и у нас ничего не выйдет, как бы мы тут рогом ни упирались. Если у НДПА согласия нет между халькистами и парчамистами, то откуда ему в провинциях взяться? Здесь каждый бай – хозяин. Тот же Ахмад Шах Масуд собрал себе войско, засел в Панджшере и никого не признает. А в этих горах, – взводный махнул рукой в сторону белых шапок Гиндукуша, – люди вообще не знают, что творится в стране. А мы все талдычим: социалистическая революция, социалистическая революция.
Григорий оборвал сетования взводного:
– Получается, что никто этого не видит. Один ты такой зрячий. – Все в нем протестовало против слов Щебнева. Да, трудно. Да, опасно. Но чтобы зря советские солдаты здесь мучились – с этим он согласиться не мог. Он, как и тысячи других, добровольно поехал на эту войну, потому что свято верил: идеалы коммунизма, которым поклонялся, обязательно станут дорогими и людям сурового горного края. И он был готов защищать их выбор с оружием в руках.
Щебнев уловил сарказм в голосе начальника штаба, пояснил:
– Я ведь в Афгане по второму заходу. Первый раз прилетел в Кабул в декабре 1979-го. Люди нас цветами забрасывали, надеялись, что поможем потушить огонь гражданской войны. А мы в него еще маслица подлили. Кокнули узурпатора Амина, посадили в Кабуле послушное правительство, чуть ли не к каждому должностному лицу своего советника поставили. Должны были перекрыть границу, но растолкали войска по городам, втянулись в междоусобицу
