а Нинель… Я сохну по тебе. Поехали в Ермаки, с родителями познакомлю?
– Ещё не хватало! Сказано – замужем.
– Понтуешь. Я всё про тебя знаю. Мне Оксана с Юлькой разболтали. Не веришь?
– Верю – не верю, тебе-то что? Замужем – не замужем… Я не от тебя беременная! Успокойся, Гриня. Что ты, как маленький…
– …принц, что ли?
– Ага, вроде того.
– Маленький Принц – козырный чувак. Он был в ответе за тех, кого случайно… приручил. Ты читала?
– Ещё чего? Какой принц? Гриня, ты с Егорычем – не того, случаем? Не хватанул бражки? Смотри, загребут в капэзэ.
Обескураженный Гришаня молча следовал за горделивой подружкой. И уже не было уверенности в успехе, не веселило царившие вокруг Торжество, не имела смысла дальнейшая красота окружающего мира. А и чем впечатляться: в воздухе царило монотонное безобразие гула и гармонии, а по земле с обрывками газет волочило усталую праздность. Гришаня шёл поперечно.
– Нинель, а Нинель… А кто он, хахаль-то твой? Ну, отец… то есть… ребёночка? Может, я… всё же?
– Сказала же! И не лезь в душу! Что ты липнешь? Иди в свой кулёк, Мук… маленький! – и она заторопилась, уходя сквозь толпу, от обескураженного парня. И смылась с глаз. Он посмотрел ей вслед, зачем-то пересчитал мелочь в кармане и тоже растворился в толпе. Нина, тронутая за живое и бередимое, с обнажённой тоской в сердце, не испытывала ни радости, ни торжества.
А Торжество набирало обороты! Мужи, изрядно хватанувшие «бормотухи», продававшейся на розлив и потому называвшейся в народе «рассыпухой», куражились своими талантами. Кидали пластмассовые кольца на длинный нос фанерного Буратино. Качали между ног двухпудовую гирю, бегали в холщовых мешках. Победителей ждали признания жён и призы от спортсовета. Признания и призы были, как водится, символическими. Но лавры победителя – окрыляли.
– Люсьен, а Люсьен… – канючил иной победитель, – накати на стакашек, а?
– Я те накачу. Нос красный как у Буратины будет. Тебе дали соску, вот и соси, – и весело хохотала над удачным оборотом.
– Товарищ, победивший на подушках, подойдите ко второй палатке! – кричал хриплый рупор.
– …желающие на роль марионеток! – вырывалось из цветастого балагана.
– …бидоны… кадки… тазы для бани… – нудели торговые ряды.
– …кто по-бе-дил на по-душ-ках? – надрывался равнодушный хрип.
Нина бороздила толпу. На деревянных подмостках девчата из агитбригады исполняли популярную песенку. «Если тебе одиноко взгрустнётся…» – и попадали каждым прочувствованным словом в изнывающее сердце нашей слоняющейся героини. Процеживая рассеянным взглядом пёстрый калейдоскоп крикливого праздника, сквозь влагу глаз она бессознательно искала… его. Темнолицее азиатское лицо, облик… Наверное, тот единственный, дорогой ей образ… Может быть, туманное
