сейчас таблеточку на язычок положим и запьешь, – говорит он со мной, как с маленьким ребенком. Но лучше так, чем повторение вчерашнего. – Ротик открывай.
Послушно открываю, принимая таблетку, а когда он отворачивается за водой, быстро прячу ее под язык. Воду глотаю жадно и никак не могу напиться.
– Еще можно? – подаю ему пустой стакан. Он кивает и подает мне вторую порцию. Выпиваю и ее и откидываюсь на подушку.
– Ну-ка, покажи мне ротик, – склоняется надо мной мужчина. Открываю рот, высовываю язык, показывая, что таблетку проглотила. Если догадается заглянуть под него, мне конец, придется и правда глотать. Но он удовлетворен, видимо, не ожидает от меня пакостей, ведь я послушная девочка. – Умница. А теперь спи.
Уходит, в замке поворачивается ключ. На всякий случай притворяюсь спящей, вдруг здесь камеры. Сознание мое слегка прояснилось, если удастся и в следующие дни не глотать таблетки, надеюсь, вспомню и пойму все.
День тянется медленно, я то засыпаю, то просыпаюсь, но глаза стараюсь не открывать. Это тяжело, просто лежать, но делать нечего. От одной позы тело затекает, а еще – начинаю хотеть в туалет. Решаю терпеть до последнего, вдруг, своим ранним пробуждением я вызову у них подозрения. Ближе к вечеру, когда немного стемнело, решаюсь приоткрыть глаза. Из под опущенных ресниц, аккуратно, оглядываю помещение в поисках камеры. Или я не нашла, и она хорошо спрятана, или ее здесь нет. В туалет хочется гораздо сильнее. Придется либо звать кого-нибудь, либо ходить под себя. И я зову.
– Эй, кто-нибудь, – голос уже не хрипит и даже немного окреп.
– Что случилось? – заглядывает мужчина, который был утром. Смотрит настороженно и удивленно, а я понимаю, прокололась.
– Хочу в туалет, – пытаюсь изобразить вчерашнее пассивное состояние, но мужчина мне не верит, по глазам вижу.
– Сейчас принесу ведро, – кивает он и выходит. Дверь прикрывает неплотно, я ж привязана, а значит для него не опасна.
– Игорь Анатольевич, – доносится до меня тихий голос, и я напрягаю слух. – Ей уже мало этой дозы, сегодня она проспала лишь двенадцать часов, вместо суток.
Молчание, наверное, слушает ответ, а потом произносит без тени волнения, так, будто говорит о чем-то, вполне, заурядном. Вот только сам текст таким не назовешь.
– Если увеличить дозировку в два-три раза у нее может начаться постепенное поражение головного мозга. А может и сердце отказать. Это ведь очень сильные препараты, – не знаю, что ответил ему собеседник, но утром, его сменщик, приносит мне сразу две таблетки.
2.2 Игорь.
– Твою мать, – ору я, сбросив звонок. Оксана вздрагивает, сын на ее руках начинает заходиться в плаче. – Успокой.
Ухожу на кухню, чтобы не слышать этого истошного крика, но помогает мало, Алешка орет так, будто его режут. Включаю телевизор и надеваю наушники, это,
