ним. Ноги коней вязли в грязной снежной жиже. Люди под порывами морозного ветра поеживались в седлах, напрягали мышцы, стараясь хоть как-то разогнать кровь и самую малость согреться. За леском французов не оказалось. По следам на обочине дороги было видно, что прошла колонна кавалерии. Эскадрон, не сбавляя шага, проследовал дальше.
– Видать, прытко скакали, – вслух подумал Дарченко.
Не он один подумал так, видя брошенный, туго набитый солдатский ранец. И валявшийся чуть поодаль крепко увязанный тюк с каким-то тряпьем.
Улан с возмущением продолжил:
– От самой небось матушки-Москвы везли. Всю Белокаменную сожгли и пограбили. Как нехристи, людей обирали.
Его товарищ, скакавший рядом, предложил шутя:
– А ты, Герасим, коли встретишь тех французиков-то, не зевай. Парижское добро не хуже московского! Пускай с нами поделятся. Вот и поквитаемся.
Герасим ответил в тон острившему соседу:
– Дай Бог вскорости поквитаться. Уж своего мы не упустим. Отвоюем малость.
Французские солдаты маршала Нея загнаны в лес в сражении под Красным. Художник А. Ивон
Отступавшую неприятельскую колонну русские уланы нагнали скоро. Эскадронный дал команду, и конники, опустив пики или обнажив сабли, ринулись на уходящую вдаль вереницу повозок и саней, среди которых понуро брели группы мерзнущих людей.
Захлопали выстрелы. Французы отбивались вяло, охотно сдаваясь в плен. Многие уходили на запад без оружия, брошенного по дороге как лишняя тяжесть. Словом, уланам больших трудов разметать арьергард вражеской колонны не составило. Солдаты Наполеона, как поговаривали между собой уланы, после схватки за Малоярославец «стали уже не те». Даже бились без прежней бойцовской злости и упорства.
Однако для лейб-гвардейского эскадрона этот день победно легким не стал. Противник у Красного еще держался бодро. Маршалы Наполеона имели еще немало боеспособных полков, пусть и заметно поредевших, которые, повинуясь их приказу, могли пойти в бой. Таким оказался 18-й полк французской линейной пехоты в несколько сот штыков. Именно с колонной этого полка вскоре и повстречались уланы.
Где-то в середине вражеских рядов колыхался квадратный штандарт с «орлом», красиво рисуясь на зимнем небе. Знаменосец крепко сжимал его древко, для надежности ремнем прикрепленное к амуниции. Знаменщика спереди прикрывало несколько солдат. При виде развевающегося штандарта Дарченко даже вжался в седло от дерзкой мысли, набежавшей вдруг:
– Вот бы отбить его…
Тем временем русские всадники разворачивались для атаки. Ждать действия неприятеля уланы не привыкли. Раз сошлись на удобном для конного строя поле, значит, быть бою. Французский линейный полк стал сворачиваться в каре, чтобы пулями и штыками отбить удар конницы.
Герасим Дарченко решил рискнуть и отличиться. Всадник дал шпоры коню и, вырвавшись из строя, понесся прямо на вражеского знаменосца.
