лишь немногим. В общем, можно так классно шевелить ушами, что спасти чью-то пропащую душу от самоубийства, вызвав приступ весёлого жизнелюбия, а можно быстро-быстро играть на рояле, а только кроме тоскливой досады, вроде, «да когда же это всё издевательство закончится…», так ничего и не выходит у подобного виртуоза.
Говорить о талантах и дарах, применительно к самому себе некрасиво и пошловато, но я всё же рискну. Не знаю, какой уж у меня там поэтический и мелодический дар, как я, скажем, пою и сколько могу выпить текилы, не мне судить, но вот один Дар у меня есть наверняка – Дар вызывать доверие.
Доложу я вам, это довольно мучительная и обременительная штука. Раньше, в молодости я ещё не врубался, что происходит, почему самые невероятные персонажи, словно доверчивые дети, выкладывали мне всё самое болезненно-сокровенное, выворачивали изнанками души и поверяли в страшные тайны реальной жизни и воспалённого подсознания.
Подчас я по собственной глупости довольно безответственно и без нужной деликатности относился к выданному мне на исповеди и обижал некоторых нелепых дурачков, так доверившихся мне. Но невольно, поверьте! А когда же пришло ясное осознание, что это не случайность, что бедные люди и в самом деле запросто приносят мне, как древние в жертву, свои тайны, мечты и переживания, я был довольно сильно напуган.
Никогда в жизни я не пользовался корыстно этим своим чрезвычайно странным свойством. И поверьте, мне ни капли не лестно, а, наоборот, до сих пор весьма не по себе от этого самого сомнительного таланта. Мне совершенно не нужен этот Дар, ведь почти всегда он в тягость….
Вы только попытайтесь представить: я выслушиваю чудовищно плохие стихи от человека, от которого подобной дряни ну никак не ожидал. Он не глуп и совсем не бездарен, правда, в несколько других областях бытия, а вот тут такой постыдный для нас обоих прокол. Как мне реагировать на эти адские вирши? Вам легко советовать быть милосердным, толерантным и снисходительным, вы не слышали ИХ и никогда не услышите, это то, что хранится в тёмном подземелье души, сюда не допускается ни один смертный. Язык не повернется повторить подобное, даже если б я был негодяем-разгласителем, это страшно, ведь «доверившийся» просто не понимает, что сие не просто бездарно, пошло и глупо, это – СТРАШНО!
И вот я, как какой-то злобный тролль, завладев доверием очередного несчастного, выслушиваю то, чем потом мог бы легко манипулировать и даже просто убить. О, сколько же я познал таких вот «стихов», от стольких поэтов-просветителей, поэтов-романтиков, поэтов-святых!
Да что стихи… Мне известны такие вещи интимной жизнедеятельности многих моих знакомых, без которых я прожил бы ну совершенно тишайше и спокойненько, а теперь вынужден с содроганием вспоминать все эти эротические фильмы ужасов.
Но тут необходимо всё же отметить и светлую сторону этого странного явления. Дело в том, что очень часто совершенно незнакомые, но такие милейшие персонажи поверяют мне истории своих порой невероятных
