проигнорировали его восклицание. Софья Харитоновна тем временем распаковывала подарок Александра Ивановича. Элеонора Марковна вся напряглась в несказанном любопытстве. Перламутрово-фиолетовая коробочка была столь небольших размеров, что практичные умы тетиных подруг наверняка втайне предположили, что подарок скорее всего денежный.
– Ой, да тут, видимо, еще и инструкция по пользованию, – с иронией сказала Софья Харитоновна, вынув сперва из коробочки свернутую в трубочку записку.
– Ах, тетя, – положила руку на сердце мама, – неужели это признание в любви?!
– Нет, Леночка, – ответила тетя и стала читать вслух: – «Эту вещь я обнаружил при раскопках могильника в Нижнем Поволжье…»
Софья Харитоновна показала всем «эту вещь», достав широкий серебряный браслет. Я была в дальнем углу комнаты, но мне удалось разглядеть, что на браслете запечатлен какой-то рисунок. Все загудели, однако тетя по-учительски немного повысила голос и продолжила читать:
«Браслет принадлежал молодой сарматской девушке и, пожалуй, имел древнее, сакральное значение».
– Я не устаю поражаться этой ученой сухости, – непонятно чему возразила Элеонора Марковна. – Он мог хотя бы приписать несколько пожеланий.
– На мой взгляд, – устало сказала Софья Харитоновна, – эта милая вещица похожа на детскую побрякушку. Надеюсь, Александр Иванович нисколько меня не осудит, если я подарю браслет Еве.
За эту медленно и высокомерно произнесенную тираду я готова была ее расцеловать.
– Не переживайте, – тут же протараторила Элеонора Марковна, – если хотите, я его у вас куплю. Ведь мне дико нравятся старинные вещи.
А вот за эти слова я готова была выдрать у этой сухощавой мадам ее последние ресницы. Мне было просто необходимо вмешаться в их беседу.
– Поздно! – всплеснула я руками, подошла к тете, и мне снова, второй раз за весь год захотелось ее поцеловать, а потом еще обнять. – Большое вам спасибо. Это самый чудесный подарок в моей жизни, тем более что он от тебя, тетя Соня.
Старушка, разумеется, расчувствовалась, особенно от того, что я на миг перестала называть ее Софьей Харитоновной, и с радостью надела мне на правую руку это необычное и теперь самое дорогое для меня украшение. Элеонора Марковна завистливо поджала губы, после чего приняла равнодушный вид.
Поначалу было не по себе от того унизительного положения, в котором мне пришлось оказаться, чтобы прямо-таки выхватить прекрасный браслет из этих, как говорит моя мама, малоодухотворенных рук. Удивительно, но тетушек даже не впечатлил тот факт, что украшение в древности принадлежало, быть может, самой красивой девушке всего сарматского племени. Наверное, они сочли подарок Александра Ивановича чем-то вроде шутки…
Вскоре гости разошлись. Мама и я к одиннадцати часам вечера перемыли всю посуду. Ох уж эти праздники!
Возвращение домой стало для меня в этот день сладостным явлением. За нами приехал папа. Он, как всегда
