с чего ты вообще взял, что клад может быть зарыт где-то здесь? Какой дурак будет прятать деньги в церкви, месте, которое считается святыней?
– Я!
Владимир ссутулился и исподлобья смотрел на маленьких футболистов.
– Ты не знаешь, где спрятал клад, – устало ответила я. Как же он мне портил настроение! Вносил такой дискомфорт в жизнь, когда становится неудобно от самой себя. – Ну… не знаю… Напрягись, вспомни… Может хоть какие-то мысли тебе подскажут, где может быть клад?
– Я сейчас…
Он пропал, а я вздохнула с облегчением, так как вместе с ним ушел и противный запах. Но думала все равно о нем. Как же ему должно быть тоскливо – сто лет бродить по земле, не имея возможности с кем-нибудь пообщаться. В душе шевельнулось что-то, похожее на жалость, и в голову полезли философские мысли. А заслужил ли он такое суровое наказание? И не грешен ли более тот, кто проклял его? Что он там говорил, что прокляла его мать друга? И что проклятым был клад? Не потому ли семья друга влачит жалкое существование, что мать наслала проклятие на голову человека? Или виноват клад?..
Я запуталась в попытке разобраться, кто прав, кто виноват. Одно поняла, как бы не согрешил человек, наказывать его подобным образом жестоко. Тем более он сам себя наказал, сведя счеты с жизнью.
– Тут что-то есть, – услышала я рядом с собой, а потом и увидела Владимира.
– С чего ты взял?
– Я кое-что проделал… Раньше у меня не получалось. Видно, помогает твое присутствие…
– Что не получалось?
Причем тут вообще я? Совершенно случайный человек, оказавшийся не в том месте, не в то время.
– Все эти годы я пытался искать клад, – с трудом проговорил Владимир. Выглядел он жутко усталым, если такое возможно с призраками. Буквально валился с ног, и на лице проступила неестественная серость. Я даже испугалась, что он сейчас прямо на моих глазах рассыплется прахом. – Я догадывался, что клад проклят, когда нашел его. И хорошо помню, что, пряча его, пытался оставить какие-то подсказки. Самому себе, когда захочу его выкопать вновь…
Только я могу пожалеть человека, слушая его признания в совершении подлости. Если до этого были только наметки сострадания, то сейчас я жалела Владимира откровенно. Он запутался при жизни, а после смерти еще сильнее. Совершенно опустившаяся в моральном плане личность.
– Я могу видеть на расстоянии, проникать взглядом под землю. И пытался раньше искать клад… – Владимир опустился на лавку, из груди вырывалось хриплое дыхание. Серость проступила еще сильнее. – Но все было бесполезно. А сейчас получилось, понимаешь? – Он посмотрел на меня. – Я что-то почувствовал. Там что-то есть. – Он ткнул пальцем в землю.
Жалость как ветром сдуло, когда поняла, что поиски будут продолжены, и так легко он от меня не отвяжется.
– И что ты предлагаешь? – Руки чесались от желания врезать ему посильнее.
Ну, за что мне все это, а?! Почему я приехала именно сюда, остановилась
