Максим издали в свете мощных фар джипа разглядели его сухонькую, укутанную в плащ-дождевик фигуру. Водитель загодя, метрах в десяти, вдавил кнопку дистанционного управления, створки ворот лениво поползли в разные стороны, а дед приветственно замахал рукой.
– Ну, старикан дает! – тихо, чтоб не расслышал шофер, прошептал Макс.
– Тут раньше даже забора не было… – удивленно вспомнила Ася.
Джип, мягко шурша гравием, триумфально въехал во двор.
Раньше то был пустырь с одинокой грядкой редиски, кривобокой поленницей и несколькими юными фруктовыми деревцами, кои старик гордо именовал «мой сад». Теперь же дедову обитель было просто не узнать. Классическое жилье «новых русских» – как его изображают, к нещадной зависти зрителей, в современных сериалах. Кованая ограда, мощенные камнем дорожки, рассаженные в живописном беспорядке деревья-крупномеры и даже фонтан, правда, выключенный, ввиду, наверное, дождя и позднего времени.
Производила впечатление и вилла – трехэтажная, отштукатуренная в безупречный кремовый цвет.
А вот дед посреди всего этого великолепия казался не хозяином, а самозванцем. Ни золотой цепью, ни даже кожаным пиджаком он не обзавелся. Был одет в привычный старенький камуфляж. Плюс неухоженные ногти, небрежная стрижка… И глаза такие же, как раньше, – молодые, лучистые и хитроватые.
– Внучата мои! Приехали!.. – радостно приветствовал он гостей.
И без лишних церемоний выхватил из Асиных рук усталого, зевающего Никитку.
– А это, наверно, мой правнучек? Здравствуй, Никитушка!
Ася сжалась – с нравом сынули она, слава богу, знакома. Тот не переносит ни фамильярного «Никитушки», ни тем более чужих объятий.
Но малыш, на удивление, протестовать не стал. Широко улыбнулся прадеду и вцепился ему в бороду.
– Молодец, мальчик! Сильный! – похвалил Николай Матвеевич, поспешно возвращая ребенка внучке.
Тем временем они вошли в дом – и дедова вилла предстала перед ними в полном своем блеске. Огромный зал, натертый паркет, массивный стол красного дерева, кожаные кресла, горка, полная посуды тонкого фарфора. По стенам – картины сплошь с морскими пейзажами (пара из них по манере письма удивительно напоминала Айвазовского). На красивой низкой подставке – модель парусника с крошечными белоснежными парусами и искусно выточенными фигурками матросов на палубе. Довершали картину несколько установленных на столе канделябров, по виду бронзовых – в них уютно плавились свечи. А вот электрического света не было.
Гости топтались на пороге в немалом изумлении – даже разговор, от потрясения, никак не удавалось завести. Все прекрасно помнили, как приезжали к деду позапрошлым летом, всего-то полтора года назад. И ютились всем кагалом в единственной гостевой комнатке с дощатым полом и растрескавшимся потолком. А мыться ходили в обустроенный прямо на улице жалкий душик.
Маша опомнилась первой. Строго спросила:
– Дед, что случилось? Откуда все это?!
Старик улыбнулся:
