почему его необходимо с головой окунуть в дела, отвратив от мыслей. И потому же, придумав для него множество важных занятий, ему советуют каждый свободный час посвящать играм, забавам, не давать себе ни минуты передышки»38.
Итак, беспросветная, «калейдоскопическая» занятость, согласно Паскалю, надежнее всего заслоняет человека от истинной заботы о себе (подробнее на этом мы остановимся в главе 5). Его труды, как известно, легли в основу одного из влиятельнейших интеллектуальных течений XX века – экзистенциализма. Именно в экзистенциализме складывается понимание человека как всегда находящегося в процессе становления, что в любой момент чревато переживанием кризиса39; как единственного существа, способного выходить за пределы наличной ситуации. Этой способностью человек обладает потому, что у него есть способность к Sorge, т.е. к проявлению «заботы», или, точнее, к пониманию своего бытия и ответственности за свое бытие40.
Мишель Фуко в «Герменевтике субъекта» задается вопросом: «В каких символах мысли объединились в западной античности субъект и истина?» Как центральную Фуко рассматривает концепцию epimeleia / cura sui (забота о себе), и считает самопознание частным случаем заботы о себе, ее конкретным применением41. Эта «забота о себе», согласно Фуко, по сути и есть духовность – «духовностью можно назвать тот поиск, ту практическую деятельность, тот опыт, посредством которых субъект осуществляет в самом себе преобразования, необходимые для постижения истины»42. Вопрос о духовности, как ее понимает Фуко, являлся в его понимании основным вопросом философии для большинства западных философов, «за исключением Аристотеля, для которого духовность не играла столь существенной роли…», и «заключался в следующем: что представляют собой преобразования, совершаемые в бытии субъекта, необходимые для постижения истины?»43
Вот эти преобразования, к сожалению, пока что выпадают из сферы научного анализа духовности. Когда в российской психологии говорится о духовности человека, например в «Основах психологической антропологии» В.И. Слободчикова и Е.И. Исаева, имеется в виду прежде всего «его нравственный строй, способность руководствоваться в своем поведении высшими ценностями социальной, общественной жизни, следование идеалам истины, добра и красоты»44. В подходе В.И. Слободчикова и Е.И. Исаева никак не отражена напряженная, поисковая, негарантированная компонента духовности, без которой, как нам кажется, духовность вырождается в социальную адаптацию и некритическое следование нормам, пусть даже самым замечательным.
Есть и иное направление в понимании духовности. Анализируя работы А.А. Ухтомского, В.П. Зинченко говорит, что духовность есть устремление, неутоленность, беспокойство, напряженность, энергия, направленная на поиск истины, духовность – это практическая деятельность, направленная прежде всего на переделку самого себя,
См.:
Там же. С. 286.
Там же. С. 287. Данный вопрос также активно разрабатывает отечественная и зарубежная психолого-педагогическая и историко-педагогическая науки, прослеживающие современное состояние и историческую эволюцию подходов к обучению себя. См.:
Цит по:
