психологии (термин Г.И.Челпанова), поскольку затрагивают область между философией и психологией, куда могут быть сведены, стянуты воедино нити отдельных психологических исследований и воззрений, где они могут быть отражены в своем единстве, откуда мы можем посмотреть, воспринять психологию как целое, открыть ее смысл и назначение.
То, насколько, порой, важно обращение к этому уровню можно показать на примере одного из эпизодов научной жизни, рассмотрение которого поможет заодно представить понимание автором проблемы человека в психологии.
В 1982 г. вышла Психология личности (тексты) по психологии личности под редакцией Ю.Б.Гиппенрейтер и А.А.Пузырея. Эта быстро завоевавшая популярность книга содержала среди прочих отрывки из сочинений М.М.Бахтина, в частности, его слова о том, что “…подлинная жизнь личности совершается как бы в точке …несовпадения человека с самим собой, в точке выхода его за пределы всего того, что он есть как вещное бытие, которое можно подсмотреть, определить и предсказать помимо его воли, “заочно”. Правда о человеке в чужих устах, не обращенная к нему диалогически, т.е. заочная правда становится унижающей и умертвляющей его ложью” (Психология личности, 1982, с.255 – 256).
Если вдуматься в эти слова, то они являются, по сути, смертным приговором для научной психологии личности, которая построена как раз на “подслушивании и подсматривании”, на стремлении к получению заочной правды. Редакторы хрестоматии этой опасности не усмотрели и в предисловии к извлечениям из М.М.Бахтина, напротив, лишь подчеркнули, сколь “глубоко гуманистичен… протест против “овнешняющего” и “завершающего” определения личности” (Психология личности, 1982, с.250). Опасность внедрения такой безоговорочной трактовки (напомним, что речь шла об учебном издании для широкого пользования) была замечена А.В.Петровским. “Трудно найти, – писал он в специальной заметке по этому поводу, – другое столь сильно и лаконично выраженное обвинительное заключение, предъявленное детерминистской психологии, которая в своей экспериментальной практике, минуя интроспекцию пытается получить (подсмотреть, предсказать, определить) эту заочную правду о личности другого человека, исследуя как раз то ее “вещное” бытие, которое М.М.Бахтин …объявляет “унижающей и умертвляющей ложью” (Петровский, 1985, с.57). Далее А.В.Петровский утверждал, что как раз при опоре на “вещное бытие”, только принимая его реалии возможно объективное познание личности, в том числе и “диалогическое проникновение в ее глубины”. Этим утверждением, при всей несомненной авторитетности его автора, не снималась, однако, главная проблема: если возможна “заочная правда о личности” (а это, действительно, необходимое условие научности психологии), то какова должна быть эта правда, чтобы она согласовывалась, не противоречила трансцендирующей, не имеющей фиксированных границ природе человеческого развития.
Конец ознакомительного фрагмента.<
