было попыткой утвердить свою, более независимую роль на Ближнем Востоке, с другой – в случае успеха этой миссии перед Москвой открывались перспективы укрепления своего влияния среди палестинцев и в арабских странах в целом; Россией могло двигать и желание стать более важным партнером для Израиля и повысить свой имидж в его глазах (что стало бы возможным, если бы России удалось бы убедить ХАМАС признать еврейское государство)[63]. При этом израильское руководство выражало крайнюю озабоченность этим шагом, называя идею Москвы ошибочной. Будучи в Москве в июле 2006 года, тогдашняя министр иностранных дел Израиля Ципи Ливни жестко отмечала: «Израиль не заинтересован в переговорах с ХАМАСом и не ищет для этого посредников. Израиль не ведет переговоры с террористами. Россия, наверное, это прекрасно может понять»[64].
Второй визит делегации ХАМАСа в Москву в Израиле не могли принять даже самые большие друзья России. Если в марте 2006 года, спустя два месяца после победы ХАМАСа на выборах в Законодательное собрание ПНА, еще могла быть надежда, что российская дипломатия может способствовать смягчению непримиримой позиции исламских радикалов в отношении Государства Израиль, то в марте 2007 года таких надежд уже не питал никто. Российские дипломаты обусловили согласие президента В.В. Путина на встречу с делегацией ХАМАСа публичной декларацией последних о согласии с легитимностью существования еврейского государства или о готовности признать соглашения, заключенные между ООП (а затем – ПНА) и Израилем. Халед Машаль и его соратники предпочли отказаться от встречи с В.В. Путиным, не отступив ни в чем от своей непримиримой позиции. Однако ни усилия заместителя министра иностранных дел России Александра Салтанова, ни переговоры с министром Сергеем Лавровым не смогли убедить лидера ХАМАСа сделать шаг навстречу России. «Если положение одного израильского солдата представляет собой такое давление на израильское руководство и на весь Израиль, то палестинский народ страдает еще больше от наличия одиннадцати тысяч заключенных в израильских тюрьмах», – упрямо отметил Халед Машаль. Как верно отметил обозреватель газеты «Коммерсант» Александр Реутов, «в итоге России снова не удалось продемонстрировать Западу, зачем нужен “диалог с террористами”»[65]. Оба визита в Москву представителей ХАМАСа не привели ни к каким сдвигам в ближневосточном переговорном процессе, повлияв, причем негативно, на отношения Израиля с Россией в значительно большей мере, чем на отношения Израиля с ПНА.
В Москве рассчитывали добиться определенных дивидендов, ведя конструктивный диалог со всеми вовлеченными в конфликт сторонами. В частности, сразу после встреч с Халедом Машалем российские руководители принимали одного из самых непримиримых израильских политиков Авигдора Либермана. Результатом, однако, стала новая порция критики, в том числе и лично в адрес А. Либермана. Вот что, например, писал по этому поводу израильский
Mark Smith, «The Russia-Hamas Dialogue, and the Israeli Parliamentary Elections». Research report (Defence Academy of the United Kingdom, Conflict Studies Research Centre, June 2006), p. 1.
«Россия имеет рычаги влияния». Интервью Елены Супониной с Ципи Ливни //
Александр Реутов, «Лидеру ХАМАСа отказали от Кремля» //
