царю Борису и приказал ему тут же снять с себя знаки царского достоинства, то есть шитую золотом и осыпанную жемчугом шапку, багряный плащ и красные сапоги. Воля императора была исполнена. Но он не хотел унижать больше, чем следует, мятежного царя, он хотел быть великодушным, и тут же во всеуслышание он объявил, что жалует Борису достоинство римского магистра. Новый римский магистр почтительно благодарил за милость. Трубы взыграли, толпы взревели – всё было очень замечательно.
И смолкли резкие, торжественные звуки труб, и снова загремел хор:
«Сияют цари – веселится мир… Сияют царицы – веселится мир… Сияют порфирородные дети – веселится мир… Торжествует синклит и вся палата – веселится мир… Торжествует город и все царство – веселится мир… Августы – наше богатство и наша радость – Господи, пошли им долгие лета…»
– Императору… – красиво вывел певец.
– Многие лета… – торжественно вздохнул хор.
– Счастливые годы императору… – поднялось несколько подобранных голосов.
– Господи, пошли ему многие и счастливые годы… – поднял хор к небу сильные голоса.
– И августе… – продолжали певцы.
– Многие лета… – гремел хор.
– Счастливые годы… – настаивали певцы.
– Даждь им, Господи, многие и счастливые годы…
– И детям их порфирородным…
– Многие лета…
– Счастливые им годы…
– Подай им, Господи, многие и счастливые годы…
И среди торжественных, победных песнопений Цимисхий медлительно, сияя, как бог, скрылся в глубине своего роскошного дворца…
IV. На порогах Непры
На Немизе снопы стелют головами, молотят чепи харалужными, на тоце живот кладут, веют душу от тела…
Между тем Святослав с остатками своей разбитой рати бежал под парусами по сердитому зимнему морю. Ладей у него осталось всего с сотню, и издали они казались стайкой чаек. Плавание шло благополучно, и душой Святослав был уже в Киеве. Но на Руси была уже зима, и нужно было до весны зазимовать в извивах Днепра, или, как его в старину звали, Непры, на Белобережье. Хватила Русь за эти сумрачные месяцы и голода, и холода, и хвори всякой. Но проходит всё. И вот снова над угрюмым морем засияло солнышко, из Непры лёд валом повалил, а из Ирия, птичьего рая, где птица зимует, табунами несметными понеслась всякая птица перелётная. Русский стан ожил и начал торопливо готовиться к походу взводу, к желанному Киеву. Но сумрачен был старый Свентельд.
– Послушай, княже, старика… – не раз говорил он исхудавшему от нетерпения князю. – Не верь грекам. Большого попа своего недаром посылали они к печенегам… Давай лучше возьмём коней да степью, обходами и ударим на Киев…
– Да где же ты столько коней возьмёшь?.. – усмехнулся в ус Святослав. –
