поднялся, сделал несколько шагов и с таким видом как будто почувствовал себя на профессорской кафедре проговорил:
– Мое преимущество перед вами, Гоу, состоит в том, что я, как историк, уже научился относиться ко всему более или менее спокойно. Так, как если бы происходящее было только рассказом о давно минувших временах…
Гоу умоляюще протянул к послу дрожащую руку:
– Умоляю вас, замолчите!.. Ни слова хозяину. Да, да, Додд, пожалейте его!
– Пока я не буду иметь в руках точных доказательств, я ему ничего не скажу. А я их, вероятно, уже не получу, поскольку никогда больше не вернусь в Германию.
– А именно о том, чтобы вы туда вернулись, президент и хочет вас просить.
– С меня довольно! Даже самый нормальный человек может сойти с ума, если его долго держать среди одержимых. Нет, с меня довольно! Пусть кто-нибудь другой…
– Он вам очень верит и любит вас.
– Я был бы рад ему помочь, если бы это было возможно, – серьезно произнес Додд, – но в Германии нужен только американский наблюдатель, если мы намерены и дальше равнодушно смотреть, как наци готовятся пустить под откос мир.
– Мир?
– Для них война – дело решенное. Уже сейчас.
– У них еще ничего нет.
– Скоро будет все. Наши им помогут.
– Не говорите об этом так громко даже тут!
Дверь отворилась, и, тяжело опираясь на две палки, медленно вошел Рузвельт.
– Вы видите, дорогой Уильям, – грустно произнес он, поздоровавшись с послом, – мы поменялись местами с беднягой Гоу!
Рузвельт кивком головы позвал с собой Додда и вышел на веранду.
– Я в совершенном отчаянии, – негромко сказал он, – врачи ничего не могут поделать. Бедняга тает у нас на глазах. Я чувствую себя так, словно уходит половина меня самого… Врачи ничего не понимают… а человек умирает!
– Просто плохо верится.
– Я сам не верил, пока не понял сердцем: он умирает… А мы с ним еще почти ничего не сделали.
– У вас еще все впереди, президент!
– Хотел бы я знать, когда право на жизнь перестанет быть тем, что нужно вырывать друг у друга из рук.
– Если судить по истории – никогда.
– Знаю, вы пессимист, Уильям, но если бы я так подходил к делу, то должен был бы считать, что покойный президент Кливлэнд был прав…
– В чем?
– Говорят, когда отец привез меня ребенком в гости к Кливлэнду, тот будто бы сказал: «Желаю тебе, молодой человек, того, чего не пожелает никто: никогда не стать президентом».
Додд взял руку Рузвельта.
– К счастью для Штатов, его пожелание не оправдалось!
Рузвельт долго держал руку Додда в своей и, прежде чем выпустить, крепко пожал.
– Вы же знаете, Уильям, как важно удержать этих людей от безумства, к которому они идут. Это может сделать только честный и умный человек.
