бас предводителя норманнов[9] Гуннара Воителя.
– Жребий викинга! – ритуально прохрипели-прогрохотали сотни просоленных, огрубевших на пронизывающих северных ветрах, охрипших от боевого клича глоток.
– Жребий викинга пал на Бьярна Кровавую Секиру!
– Он пал на доблестного викинга Бьярна Кровавую Секиру из рода Эйрика Кровавой Секиры, – воинственно вторил конунгу жрец Торлейф, и после каждого его слова студеную синеву фьорда рассекали лезвия мечей и боевых секир гигантов-викингов из отборной дружины короля Олафа Харальдсона.
– Жребий пал на храбрейшего из храбрейших викингов, доблестных воинов Норвегии! – поднял над головой свой огромный меч Гуннар Воитель, сжимая его за рукоять и острие. – А значит, таковой была воля бога нашего Одина!
– Один вновь избрал храбрейшего и достойнейшего из нас! – потянулись взглядами в небо увенчанные шрамами и ранней сединой пышнобородые викинги.
– Такова воля Одина и Тора! – камнепадом отозвалось эхо, возникавшее где-то в глубинах фьорда – там, где кончается узкий залив и в глубоком мрачном ущелье зарождается холодная, настоянная на пламени вечных ледников речушка.
Викинги уже расступились, и теперь избранник богов остался один – посреди неширокого, пропахшего запахом кожаных курток да мускусным мужским потом ритуального круга, у большого, слегка накрененного к заливу плоского замшелого камня. В том-то и дело, что, совершенно ошеломленный выбором жребия, воин Бьярн остался теперь наедине со своей смертью, и хотя он по-прежнему находился в плотном кольце соплеменников, но уже не мог чувствовать себя защищенным этими мощными плечами, как обычно чувствовал в бою.
Наоборот, в эти минуты кольцо воинов напоминало петлю, готовую сомкнуться вокруг него по первому жесту жреца Торлейфа, который, умолкнув, отрешенно стоял за ритуальным кругом, на высоком Вещем Камне, и, казалось, не принимал никакого участия в том, что здесь происходит. Хотя всем было ясно, что творился весь этот жуткий ритуал исключительно по его властной прихоти. И вопреки воле короля Олафа.
Каждый из этих людей хорошо помнил, что в свое время конунг конунгов Олаф привел Норвегию к чужеземному Богу Христу и что их новый Бог не требует жертвоприношений, а значит, и не требует проведения всех этих ритуальных жеребьевок. Вот только Христос и король по-прежнему оставались далекими от них, а жрец – вот он, рядом. И, внемля его советам, викинги по-прежнему поклоняются своим норманнским богам Одину и Тору. Точно так же, как по-прежнему верят в чертог мертвых – Валгаллу, куда после гибели викинга его заводят прекрасные валькирии и где все они, храбрецы, будут пировать за одним столом с богами. Их, норманнскими, а не какими-то там чужеземными богами!
Жрец все еще безучастно стоял на своем Вещем Камне, являвшемся священным камнем Одина. Точно так же, как безучастно стояли на нем во время подобных ритуалов жрецы норманнских
Норманнами, то есть «северными людьми», скандинавов называли во многих странах Европы. Однако французы называли их нормандами, нормандцами, отсюда и название основанного викингами на севере Франции герцогства – Нормандия. Происхождение слова «викинг» пока не выяснено, одно время викингами называли только предводителей норманнов, а впоследствии – всех норманнов, совершающих свои набеги на другие страны или пребывающих на военной службе в качестве наемников.
