бы существованию церкви, и потому на меня не могло пасть подозрение, что я покровительствую еретикам. Кроме того, в некоторых делах мы в Испании держались гораздо более просвещенных взглядов, чем здешний народ.
Как бы то ни было, я решился спасти ее.
Монах сказал о Черной магии.
– Это весьма серьезное дело, достопочтенный отец, – отвечал я. – Но почему на казнь этих вредных лиц вызвали весь гарнизон. Ведь эта казнь должна была бы доставить удовольствие всем добрым католикам. Надеюсь, что этот город – не гнездо ведьм и анабаптистов?
– Нет, – отвечал бургомистр. – Поверьте мне…
– Не очень-то ему верьте, – вскричал монах. – Тут царит дух неповиновения, еретики и ведьмы так и кишат и находят себе поклонников во всех классах. Но здесь правосудие уже свершилось, и ничья рука не может остановить его.
Я стиснул зубы и улыбался про себя, думая, что он может еще сказать. Инквизиторы не привыкли, чтобы у них вырывали их добычу. Я еще не совсем разгадал этого человека. Женщина отличалась поразительной красотой, и ревностному инквизитору, к услугам которого в Голландии целые стаи еретиков, недолго приходится искать ведьм.
Монах, впрочем, еще не кончил.
– Я прошу вас исполнить ваш долг, – говорил он, обращаясь ко мне. – Я требую правосудия. В ваших руках меч. Припомните – им вы должны разить. Грех против святой церкви вопиет об отмщении. Исполните ваш долг!
– Я исполню свой долг и без вашего напоминания об этом, достопочтенный отец, – холодно отвечал я. – Мин хер ван дер Веерен, – продолжал я, обращаясь к бургомистру, который молча слушал нашу беседу; я знал, что он прислушивался к ней с жадным любопытством, – вы слышали, какие обвинения против вас и вашего города были заявлены достопочтенным отцом, пекущимся о спасении ваших душ. Что вы можете возразить?
В моем взгляде и голосе, очевидно, было одобрение.
– От имени города и от себя самого я почтительнейше протестую против заявления достопочтенного отца. Мы гнушаемся ведьм и всяких учений, отвращающих от истинной веры. Наш город – гавань, и к нам приезжают люди из других местностей, за которых мы не можем отвечать. Все остальное население – честные граждане. И да дозволено мне будет сказать, достопочтенный отец далеко заходит в спасении наших душ. Мадемуазель Марион де Бреголль – он указал на женщину в середине – известна как особа вполне добродетельная, и народная молва говорит, что достопочтенный отец введен в заблуждение злыми языками и ложными свидетельствами. Говорят еще и другое, чего я не могу здесь повторить.
По мере того как он говорил, он становился все смелее и смелее.
– Мы обращаемся к вам с просьбой о том, чтобы процесс был пересмотрен. Мы все, не только народ, но и городской совет, уверены, что тогда невиновность, несомненно, будет обнаружена. Мы также просим о правосудии.
Он преклонил передо мной колена и поднял руки. Ветер играл его длинной
