бумаги чистый лист и написал:
Блатная бражка, люд фартовый,
Кого на лажу не купить,
Умейте фраера любого
За жабры иль хомут схватить[1].
Заказчик будет доволен.
Какая ему, в самом деле, разница, кто пишет тексты для его кретинских шлягеров – Сережа Аристов или давно умерший Франсуа Монкорбье по кличке Виллон?
Когда я наконец-то явилась на работу, Лариков доверительно беседовал с высоченной, полной дамой. Судя по одежде, передо мной была представительница нашей новой элиты, которую, в отличие от Элизы Дулиттл, никто не решился отучить от манер торговки.
Я приуныла, поскольку по предыдущему опыту знала, что Лариков не преминет свалить эту особу на меня, а таскаться по ее поручениям мне совсем не хотелось.
Словно в подтверждение моих печальных мыслей, Лариков обрадовался, увидев меня на пороге, и воскликнул:
– А вот и Сашенька!
Когда тебя назвали уменьшительно-ласкательным именем, нет сомнений, что следующей фразой будет: «Она и займется вами!»
Дама оглянулась на меня, смерила взором, в котором я без труда угадала свою истинную цену – чего уж там говорить, крайне невеликую, по ее расценкам!
Правда, на ее губах с тремя слоями багрово-красной помады тут же появилась доброжелательная улыбка, но глаза… Обмануть меня она не могла. Ее глаза хранили властность и холод рыночной королевы. Эта королева могла немедленно сменить милость на гнев, воскликнув: «Отрубить ей голову!»
– Здравствуйте, – выдавила я из себя улыбку, пытаясь проскользнуть за пределы видимости, а именно на нашу милую кухоньку, где я с удовольствием выпила бы кофе и занялась бы своими делами.
Но нет! Рок сегодня вовсю разгулялся, демонстрируя мне свою безжалостность.
– Познакомься, Сашенька, это Ирина Тимофеевна, – медоточивым голосом пропел Лариков.
– Очень приятно, – все еще не теряла надежды спастись я. – Я пойду, да?
– Куда? – нахмурился Лариков. – Ирина Тимофеевна к нам по делу. Думаю, тебе интересно послушать.
«Интересно» он произнес с легким нажимом. Вот уж ничего интересного, хотела признаться ему я. Но кто платит, тот всю музыку и лабает, как любит говаривать один мой знакомый музыкант, а Ирина Тимофеевна, судя по ее одежонке, была вполне платежеспособна.
Я покорно села на стул, стараясь удержаться на самом краешке, сложив руки, как примерная ученица, и опустив глаза долу.
Честно говоря, сейчас мне было намного интереснее, куда подевался этот гадкий Карцев, чем сложности жизни Ирины Тимофеевны. И я прикидывала в уме, как мне отказаться тащить на себе дело этой «королевы рынка», не видя пока никакого выхода.
Спустя пятнадцать минут Аристов вышел на улицу.
Несмотря на яркое и теплое солнце, он поежился. Ветер забрался под воротник куртки, напоминая о недавней зиме.
Идти к Барышникову совершенно не хотелось. Оттягивая неизбежный
Здесь и далее перевод «Баллад на цветном жаргоне» Ю. Корнеева. –
