что он останется со взводом боевого охранения, где командиров, кроме сержантов, не было. Но политрук (три кубика на петлицах – старший лейтенант) вскоре вернулся. Шел торопливо, словно его дожидались важные дела. За плечом висел автомат, на поясе – кобура с пистолетом, фуражка была надвинута на лоб.
– Зассал политрук, – сплюнул Пекарев. – Хоть бы автомат ребятам оставил.
– Глянь, как торопится! Во хмырь.
Метрах в трехстах впереди поднималась пыль. Там торопливо окапывался взвод охранения.
– Много они навоюют, – сказал Лыгин. – Хоть бы один пулемет на всех. А гранаты полтора килограмма весят, ими только рыбу глушить.
Чистяков, несмотря на свой невеликий опыт, тоже знал, что сильные противотанковые гранаты РПГ-41 эффективны лишь в засадах, в населенных пунктах, среди домов. Но только не в степи с редкими перелесками и островками кустарника.
Дуру, весом полтора килограмма (их прозвали «ворошиловские килограммы»), дальше, чем на десять метров, из окопа не бросишь. Вставать в полный рост нельзя, пулеметы срежут. А пропускать, как учили, танк через себя и швырять гранату под задние гусеницы или на трансмиссию вряд ли у кого хватит выдержки.
Остаток дня прошел почти спокойно. Дважды налетали парами «мессершмитты», сбросили несколько бомб и прострочили позиции из пушек и пулеметов. Кого-то убили, несколько человек ранили, но большинство воспринимали потери равнодушно.
Люди были напряжены. Впереди стояла недобрая тишина, зато на юго-востоке гремело и ухало. Что это значит, понимали все. Немцы, совершив обход, продвигались вперед. Уже в сумерках заметили группы людей, спешно шагавших мимо.
– Драпают, – сказал Лыгин.
– Жизни свои спасают, – поправил его Роньшин. – Если бы оборону организовали как следует, то и люди не бежали бы.
Некоторые с ним согласились. На всякий случай выставили караулы вокруг позиций полка, в котором осталось два неполных гаубичных дивизиона. Ждали наступления рассвета.
Батарея снова вела беглый огонь. Командир взвода управления, который обычно находился на переднем крае и корректировал огонь, получил тяжелое ранение. Теперь ведением огня командовал лично комбат Ламков. В таких ситуациях быстро проявляется человеческая натура.
Ламков мог послать одного из командиров огневых взводов, но оба младших лейтенанта были еще неопытные, и капитан отправился на передний край сам и передавал оттуда координаты вражеских целей. Затем связь прервалась. Куда стрелять – непонятно. Послали на линию одного, второго связиста, оба не вернулись.
На соседней батарее тоже ничего толком не знали. Но и без того угадывалось, что немцы пробили брешь в обороне. Первыми снялись тыловые подразделения. Десятки повозок торопились убраться подальше. Затем появились группы красноармейцев. Они бодро шагали мимо, бросив шинельные скатки, противогазы и остальное, что казалось им лишним. Правда, большинство шли с винтовками, другого оружия Чистяков не заметил.
Пара
