Кстати, мы люди честные, ни от кого не скрываемся. Остается неясным, кто такой этот нахал и что ему от меня нужно. Или от нас, не знаю. Но есть еще Фима, который сидит себе преспокойненько в своем кабинете и прямо-таки жаждет, я это чувствую, поговорить с кем-нибудь по душам.
Я выложила свои соображения Виктору. Он кивнул в знак согласия и, разумеется, выразил настойчивое желание отправиться к Резовскому вместе со мной. Нельзя сказать, что я была против, но, посовещавшись, мы решили, что с Фимой я справлюсь и сама, а вот Виктору лучше остаться в машине на случай, если вернутся наши друзья на «Вольво» или их коллеги.
Решительным шагом, если не принимать во внимание мою хромоту, к которой я, впрочем, за последние пару часов уже начала привыкать, я направилась к зданию.
У входа в приемную я помедлила несколько мгновений, усиленно соображая, что сказать секретарю, очень уж хотелось, чтобы визит явился для Ефима Григорьевича полной неожиданностью. Сориентируюсь по ситуации, решила я и распахнула дверь.
Секретарша-«школьница» оказалась дородной дамой неопределенного возраста. Дама, оттопырив мизинчик, только поднесла ко рту пирожное и в это мгновение увидела меня. Глаза у дамы округлились, и она вместо того, чтобы отложить на минуту трапезу, откусила сразу чуть ли не половину пирожного.
– Приятного аппетита, – сказала я, аккуратно прикрыв за собой дверь, – Ефим Григорьевич у себя?
Дама энергично закивала головой.
Резовский сидел в кресле, развернувшись к окну, с телефонной трубкой, прижатой к одному уху, ковыряя пальцем в другом. Его ноги покоились на подоконнике.
– Ну, киска, как ты могла такое подумать, – сказал он кому-то на другом конце провода.
Неслышно ступая по ковровому покрытию, я обошла стол. Увидев меня, Фима уронил ноги и попытался вскочить. Сделав грозное лицо, я ткнула пальцем в его грудь. Фима бухнулся обратно в кресло.
– Извини, милая, я перезвоню тебе позже, – произнес он елейным голосом. Из трубки донеслось недовольное верещание. Фима заколебался. Я сурово сдвинула брови, взяла трубку, которую Фима тут же послушно отдал, и положила ее на рычаг. Фима на всякий случай преданно посмотрел на меня.
– Какими судьбами, Оленька?
– Фима!
– Ах, это! Ты про бедное животное! Замерзало, понимаешь ли, жалко стало. Завтра, завтра же заберу, я уж и хозяев нашел, хорошие люди такие. А он еще у тебя жив, зверь, в смысле? О, молчу, молчу! Или, если хочешь, сама привези.
– Привезу сама, только скажи куда. Так надежней будет, – процедила я сквозь зубы и выдержала паузу.
Фима заерзал:
– Что-нибудь еще?
– Угадал. А скажи-ка мне, Фима, что это за друзья у тебя такие, на белой иномарке?
– Не понял?
– С которыми ты только что так мило прощался.
– Понял. Да не друзья они вовсе, так, квартирами занимаются.
