в лес. Взяли с собой нож, вилку (утаив от бабушки Лукерьи), стакан и перегоревшую электролампочку. Остальные наглядные пособия для экспериментов решили поискать в лесу: шишки еловые, ягоды рябины, кусты и какую-нибудь живность.
День по-прежнему был насквозь пронизан солнцем, тишина кругом стояла такая, что звенело в ушах, и хотя мороз держался на уровне минус десяти градусов, холода не чувствовали.
В лес уходила хорошо накатанная дорога. Как пояснила Лукерья Ивановна, это была дорога в соседнее село Липовцы, где располагалась районная школа.
Поискали тропинку от дороги, уходящую в лес, нашли. По ней, очевидно, ходили в лес жители Ляховцев, за хворостом, корой или опавшими сосновыми иголками, которые все, кто имел живность, использовали в хлевах в качестве подстилки.
Нашли шишку, превратили её в чешуйчатый тетраэдр, потом в десяток других фигур, схожих чешуями и цветом, хотя чешуи при этом тоже меняли форму по закону Ф-спектра. В конце концов от шишки осталась только труха.
Маленькая, засыпанная снегом ёлочка долго не хотела изменяться, оставаясь остроносым конусом. Изменялась лишь форма её иголок – от широких лопаточек до узких и длинных игл, превращавших елку в дикобраза. Но в какой-то момент она раскорячилась ажурным многогранником, и Саблин со знанием дела констатировал:
– Вот вам и новый фрактал! Похоже, все Ф-спектры живых и растительных объектов заканчиваются фракталами. Вон сорока на клёне сидит, на нас смотрит, проверим?
– Жалко, – неуверенно проговорила Юстина.
– Чего жалко? Мы же не убивать её собираемся.
– Всё равно придётся экспериментировать на живом, – поддержал Данимира Прохор. – В этом деле нам нужен железный опыт.
– Кто начнёт?
– Я. – Прохор вытянул эргион, потом сунул его в карман, чувствуя ладонью шёлковое тепло многогранника.
Сорока, сидевшая почти на вершине потерявшего листву клёна, что-то прострекотала, переступила с ноги на ногу… и с шумом полетела вниз слитком чёрно-белой «керамики», бухнулась в снег гирей, ошалело вертя головой. Только была это уже не сорока, не птица, а странное голенастое существо, покрытое не то перьями, не то чешуёй, похожее на карикатурного микродинозавра.
– Оба-на! – озадаченно сказал Саблин.
Юстина прижала ладони к щекам.
«Динозавро-сорока» попыталась взлететь, хлопая крыльями, больше похожими на плавники, побежала от дерева к дереву, но завязла в сугробе.
– Верни ей крылья! – сказала Юстина.
– Успеем, пусть потерпит, ворюга. – Прохор «выстрелил», включая процесс формоперехода.
Странное существо подпрыгнуло, обрастая крыльями. У него стало теперь четыре крыла, а ноги потолстели, увеличиваясь в размерах, мосластые, как у страуса, хотя и не потеряли слой зеленоватых чешуй.
Птица зашипела, замахала крыльями, однако взлететь снова не смогла, попыталась влезть на дерево, противно заорала.
Прохор сжал зубы: сороку было жалко, но эксперимент
