чтобы второй сын занял королевский престол вместо первенца, скорее пойдет войной на вас и на Людовика, чем когда-либо согласится назвать Мариетту Манчини своей дочерью!
– Я никогда не прощу этого вероломной гордячке!
Но почему она так поступила?
– Потому что ей не хотелось во второй раз вступать с вами в близкое родство! Проступок этот меньше позорил ее, королеву-вдову, чем вас, ее сообщника и представителя всего духовного сословия; этот проступок не страшил ее, так как она была уверена в вашем молчании! Если Мариетта не носит короны Франции, если, заглушив свою единственную любовь, она должна была выйти против воли за нелюбимого человека, если прелестные девушки должны были жертвовать своими разбитыми сердцами – всему этому виной одно имя, одна идея, один ужасный призрак – «Мархиали». Остерегайтесь того, который носит его имя!
Кольбер говорил с волнением; кардинал слушал его с ужасом. Все страсти бушевали теперь в сердце Мазарини.
– Нет, нет, мне не нужно будет жертвовать всеми.
Моя любимица Марианна Мартиноци будет счастлива с принцем Конти, а принц Валлийский любит Гортензию Манчини. Он каждую минуту может явиться сюда со своим предложением, и никто не помешает мне отдать ее за него. Если Мариетте не выпала корона Франции, то Гортензия может носить корону Англии. Что ты на это скажешь?
– Конечно, может, если только вы прикажете; она, вероятно, и не заставит себя очень просить. Но…
– Но что же еще?
– Ей придется ждать довольно долго, потому что приятель наш Кромвель обладает очень крепким здоровьем. Вам поэтому надо будет дать ей в приданое по крайней мере шестьдесят фрегатов и восемьдесят тысяч солдат! Не слишком ли это дорого для этой любви, которую, как нам сообщили, королева Гортензия должна будет еще разделить с леди Барбарой Палмер?
Кардинал задумчиво ходил взад и вперед по комнате.
– Так отказать?
– Зачем отказывать? Дипломаты никогда не отказывают! Это значит повредить будущему. Кто может уже теперь предусмотреть все случайности?
– Так какая же, по-твоему, причина, по которой Жермин может не одобрить этого брака, если он, как говорят, тайно предан королеве-матери?
– Я полагаю, что ему гораздо выгоднее видеть Карла Второго неженатым. Во Франции он всегда может считаться вторым супругом королевы-матери Генриетты и быть ее полным властелином; в Англии же его особа возбудит только общее презрение и будет лишена всякого влияния.
Секретарь торопливо подошел к окну.
– Странный ты человек! В чем заключается это влияние? Не в командовании ли несчастным псевдодвором Сен-Коломбо и пожилой дамой, живущей на французскую пенсию?
– О, Жермин не совсем глуп, эминенция. Кто знает, какие честолюбивые надежды удерживают его здесь. У королевы Генриетты – дочь, а у королевы Анны – два сына! Принц идет!
Кольбер
