взглядом Филиппова, дежурного по отряду. В такую рань больше никто их не мог увидеть. Все еще спали.
Задов и Хохел уже были на карусели. Расстелив на капоте деревянной пожарной машины газету, Хохел кромсал ножом на большие ломти шмат сала с розовыми мясными прожилками. Рядом лежала небольшая плоская фляжка.
Владимиров удивленно хмыкнул. Такой прыти от подчиненных он не ожидал.
– Вам что, есть не давали? – спросил командир, осторожно усаживаясь в кабину самолета, выкрашенного в легкомысленный желтый цвет. – Не кормили вас, спрашиваю?
– Кормили, но с диетическим уклоном, – невнятно ответил Хохел, поспешно запихивая еду в вещмешок.
Кузнецов устроился на деревянной броне зеленого танка. Задов и Хохел сели в двухместную римскую галеру.
– А где тут цепи? Неужели нет? – ненатурально удивился Задов, шаря по дну. – Я без них чувствую себя голым.
Его голос заглушила песня из репродуктора: «Идет охота на волков! Идет охота! На серых хищников, матерых и щенков». Карусель раскручивалась, начиная свой стремительный бег. Владимиров сглотнул, вспомнив упражнения для вестибулярного аппарата в десантной учебке, и поспешно закрыл глаза.
Карусель остановилась на околице небольшой деревеньки, затерявшейся посреди белорусских лесов. Точнее сказать, рядом с тем местом, где раньше была деревенька. Взору десантников предстали закопченные печки с остовами полуразвалившихся труб. Все дома были сожжены. Сгорели они давно. На пепелище успели вырасти высоченные сорняки и крапива. Огненный вал войны прокатился и по этому глухому уголку. Задов, имевший скверную привычку высказывать свое мнение по любому поводу вслух, на этот раз промолчал. Не было видно ни единой живой души: ни людей, ни домашней скотины. Никого. Тихо, как на погосте.
– Надо искать партизан, – нарушил молчание Владимиров. – Николай! Нам куда?
– Надо двигаться поглубже в лес и поближе к болотам. Где легче спрятаться, там и партизаны. Во всяком случае, я бы так выбирал базу для лагеря.
Узкая дорога, проходившая через деревню, за околицей быстро исчезла, уткнувшись в лес.
Четверо людей тяжело шагали по высокой траве, наклоняясь под упругими ветвями елей и огибая топкие ямы, наполненные черной водой. Но еще труднее было обходить громадные завалы, нагроможденные осенними бурями. Они на целые километры преграждали путь по лесу – не продраться сквозь буреломы поваленных стволов, вывороченных пней и перебитых суков, торчащих, как острые копья.
Стояло жаркое лето. В воздухе пахло нагретой хвоей. Между деревьев изредка пролетали лесные пичуги, жужжали и гудели насекомые. Кусты и жесткая трава были затканы свежей сверкающей паутиной.
Пройдя несколько километров, путники вышли к извилистой речке, которая пряталась под склоненными деревьями. Еле-еле нашли тропу, проложенную животными вдоль воды. Судя по следам, кабаны, причем очень крупные. К самой воде подойти было нельзя: крутой берег сплошь зарос кустарником. Тропа вела к холму; там уже не
