чем он думает и чего хочет, его труп останется гнить среди этих пустынных нагорий.
Они уже не шли, а ползли так, как еще недавно Степана учили в форту Брэгг. Непогода бушевала, и в кромешной темноте трудно было что-нибудь разглядеть на расстоянии даже двух-трех шагов. Но Оглу прекрасно знал местность и вовремя подал знак остановиться: впереди были заграждения, а за ними – об этом Степану не раз говорили в разведывательной школе, – контрольно-следовая полоса, широкая, аккуратно взрыхленная, на которой обязательно отпечатается след не только человека, но даже лисицы, зайца.
Несколько отошли назад и стали торопливо готовить ту специальную аппаратуру, которой их снабдили. Наполненные водородом баллоны подняли их над землей – всего на три-четыре метра – и перенесли через сооруженные советскими пограничниками препятствия: так агенты Патрика Смита оказались на территории Советского Союза. Они опустились на землю, поспешно пустили миниатюрные воздушные шары в свободный полет и снова стали красться все дальше на восток, через равнину. Кныш с нетерпением ждал очередного сигнала проводника – предстояло таким же образом, при помощи запасных баллонов с водородом, переправиться еще через один ряд заграждений и новую контрольно-следовую полосу. Оглу очень спешил – рассвет должен был застать их далеко отсюда. Потом, уйдя километров на пятнадцать в советский тыл, они отлеживались целый день в пещере, о существовании которой Оглу, видимо, давно знал. Между скал, далеко внизу, виднелось глубокое ущелье, полное сиреневой тишины. На вершинах гор иногда возникали фигуры чабанов, отары овец ползли по склонам, временами оттуда доносился собачий лай, который очень тревожил Степана. Он понимал, что взять след колхозные волкодавы не смогут: подошвы сапог нарушителей границы тщательно обработаны химикатами, но собаки ведь могут просто почуять присутствие чужих людей и нанести нежелательный визит в пещеру. Однако все обошлось благополучно. С наступлением темноты тронулись в путь. Оглу, должно быть, хорошо знал дорогу, шел уверенно. Маскировались, стороной обходили редкие поселки. Лишь через несколько дней вышли к пробитому в горах шоссе. Настала пора расстаться. Первым ушел Оглу, он повернул обратно. При встрече с представителями властей он должен был предъявить липовое командировочное удостоверение, где значилось, что он находится в этих местах с целью проверки состояния отар на кочевках. В карманах Чурилина и Кныша лежали бумажки, состряпанные разведкой Бидла, из которых следовало, что они – представители райкома комсомола отдаленного района и тоже командированы сюда по служебным делам.
Аппаратура-новинка как будто не подвела, прокрасться через границу удалось. Однако лазутчиков не оставляло чувство неуверенности и страха.
Степана терзали сомнения. Вот он здесь, на родине, а что же дальше, что надо делать, как поступить? Если его поймают, тогда конец, а главное – прахом пойдут все его мечты о будущей жизни, чистой и честной. Пойти с повинной? Но к
