как увидел Бастрыкова. Тот шел по тропе скорыми, широкими шагами. Порфирий Игнатьевич настолько точно обрисовал внешность Бастрыкова, что Касьянов узнал бы его даже в толпе. «Крупный мужик. И сильный, видать», – подумал Касьянов, ощупывая наган, спрятанный на животе, и отвернулся – сделал вид, что смотрит на беркутов, круживших над просторами заречья.
– Здравствуй, товарищ, – сказал Бастрыков, когда до приехавшего осталось несколько шагов.
Касьянов не спеша обернулся, как бы недовольный тем, что его оторвали от наблюдений.
– Здравствуй, Бастрыков, здравствуй. – И Касьянов первым подал руку, усмехнулся, все еще глядя туда, в небо, в ширь лугов. – Старый беркут, видно, молодого летать обучал. Начнет молодой к земле прижиматься, а тот его в брюхо клюет, ввысь гонит.
– Тут вот, на соснах, три гнезда у них было, – сказал Бастрыков и круто переменил разговор: – А кто будете, товарищ? По какой нужде к нам пожаловали?
– Черемисина в волком посылал? – Касьянов посмотрел на Бастрыкова из-под очков и тут же отвел глаза. Бастрыков так и прошивал его насквозь своим взглядом. «Неужели о чем-нибудь догадывается?» – подумал Касьянов, ощущая холодок на спине.
Но Бастрыков даже повеселел от упоминания о Терехе.
– А где он сам-то? Мы ждем его, ждем, а его все нету. Думали, уж не стряслось ли с ним что-нибудь?
– А ведь в самом деле стряслось! Приплыл он в Парабель больной. С пятого на десятое доложил волкому о вашем житье-бытье, и положили его в больницу.
– Тереху? В больницу? Да он крепче вон той сухостойной сосны… – изумился Бастрыков, а Касьянов понял, что надо дать попятный ход.
– Ну, знаешь, бывает и на старуху проруха, – деланно улыбнулся он. – Чирей у него на шее вот такой вскочил. – Касьянов сжал кулак и потряс им. – Сделали разрез, заживает. А все-таки, сам понимаешь, веслом много не наработаешь, когда на шее рана.
– Фу-ты, чертовщина какая! Чирей! Не знал, что Тереха такой нежный, – засмеялся Бастрыков.
Касьянов решил сокрушить недоверие Бастрыкова и сделал с этой целью заход с другой стороны.
– Ну, Тереха ваш никуда не денется. Не сегодня, так завтра приедет. А письмо твое волком рассмотрел. Ряд важных вопросов ставишь: насчет экспроприации имущества Порфирия Исаева, о помощи туземному населению, об агитации за вступление в коммуну бедноты из Каргасока и Парабели.
Бастрыков даже придержал дыхание, чтобы ненароком не пропустить чего-нибудь из того, что говорил приехавший. Касьянов же с такой точностью излагал письмо партийной ячейки в волостной комитет, что если б у Бастрыкова и возникли какие-нибудь сомнения, то после всего услышанного для них не осталось никаких оснований.
Касьянов заметил, что глаза Бастрыкова подобрели, и сделал еще один ход, чтобы окончательно расположить его к себе.
– Извини, товарищ Бастрыков, за оплошность. Полагается все-таки предъявить тебе документы… Я забыл, а ты
