поздно вечером с работы, Войткевич увидел на условленном месте, на столбике перед поворотом к своему дому, руну «ман» – извещение о том, что шифровка уже в тайнике.
Окно на лестничной площадке между первым и вторым этажом не отворялось, похоже, со времён пребывания города под Польшей. Копоть и нетронутая паутина. Но если правильно нажать на два гвоздя замусоренного подоконника, то приоткрывался маленький тайничок. В нём – папиросная гильза, а в гильзе – полупрозрачная бумажка.
Время «Ч»: 13.00 21 июня. К этому времени, знал Войткевич, надо прибавить двенадцать с половиной часов и действовать согласно инструкции.
20–22 июня. Ровно-Киев
Ирма, ещё полуодетая, не стала пенять ни за ранний час, ни за нарушение конспирации, когда Войткевич зашёл к ней домой. Только и сказала:
– Ах, Якоб, ты заехал не вовремя – мне надо сейчас отправляться в Костополь, нам не по пути.
– Удивляешь, партайгеноссе, – усмехнулся Войткевич. И продолжил на немецком, зная, что это всегда нравилось Ирме: – Тут такое начинается, а ты в глухомань забираешься.
– Потому и забираюсь, что начинается, – так же по-немецки ответила белокурая бестия. – Небесных гостей надо встретить.
– А на часок позже – никак? – невинно поинтересовался Войткевич и погладил рыжеватые усы.
– А ты успеешь? – спросила Ирма, приближаясь и раздувая ноздри. – У тебя ещё Здолбунов, Мизоч, Дубно…
– А ты мои секретные инструкции читаешь? – поинтересовался мимоходом Яков, увлекая белокурую бестию к кровати.
– Но мы же об этом никому не скажем, – согласилась Ирма, освобождаясь от блузки. – Есть вещи, о которых знают только двое…
Войткевич быстрыми, словно натренированными, движениями перехватил её кисти ремнём и примотал к спинке массивной кровати.
– Якоб, ты что, когда нам играться? – только и спросила Ирма; а в следующий момент, когда Яков сорвал шнур балдахина и резко затянул петлю на ногах белокурой бестии, поняла и зашипела: – Шайссе, да тебя наши на куски порвут!
– Есть вещи, о которых знают только двое, – очень серьёзно сказал Войткевич, проверяя надёжность пут. – До ваших далеко, а до Бога – близко. Так где небесных гостей встречаем?
– Зачем это тебе? – вдруг очень спокойно, чуть ли не равнодушно спросила Ирма и перестала дёргаться. – Ты же понимаешь, что всё уже решено.
– И что? – спросил Яков Осипович, невольно поддаваясь этому спокойствию. Даже нож, с помощью которого предполагалось разговорить белокурую бестию, чуть задержался в ножнах. – Лапки вверх и «Хайль Гитлер», и может, ещё помилуют?
– Тебя так точно помилуют, – всё так же спокойно и даже как будто лениво проговорила Ирма и чуть пошевелилась, похоже, что устраиваясь поудобнее. – А об этой выходке я никому не расскажу.
– Обрадовала, – хмыкнул Войткевич
