всякой нужды, мы должны были прежде всего поблагодарить судьбу, что сами не наткнулись на скрытого врага.
– Как это я промахнулся, черт побери! – вскричал Торопыга, разводя руками. – Таких промахов я не делал и мальчиком пятнадцати лет.
– Не о чем жалеть, любезный друг. Смерть этого животного не принесет нам никакой пользы, а твой выстрел может наделать больших хлопот. Раскаты эха для нас важнее промахов ружейного выстрела. Это голос самой природы, восстающей против безрассудной попытки опустошения!
– Таких голосов ты услышишь бесчисленное множество, если поживешь в этих окрестностях, – отвечал Гэрри. – Эхо в летнюю тишь беспрестанно повторяет все, что делают или говорят на Глиммергласе. Если нечаянно уронишь в лодку весло – горы тотчас захохочут над твоею неловкостью. Если ты свистнешь или засмеешься – сосны сделают то же…
– Стало быть, тем больше нужно благоразумия и осторожности в этих местах. Не думаю, чтобы неприятель успел проникнуть в эти горы, – ему тут нечего делать, но все делавары того мнения, что осторожность составляет после храбрости первую и необходимую добродетель воина. Горное эхо лучше всякого шпиона может выдать тайну нашего прибытия сюда.
– Но прежде всего оно доложит старику Тому, что у него гости. Садись-ка опять, любезный, и, пока светло, поплывем к его ковчегу.
Скорый Гэрри, плывя по диагонали, направил свой челнок к юго-востоку. В этом направлении они были на расстоянии одной мили от берега. Через несколько минут они услышали легкий шум и, оглянувшись назад, увидели, как лань выходила из воды на берег, пробираясь к тому месту, откуда появилась. Животное стряхнуло воду со своих боков, взглянуло на деревья и углубилось в густой кустарник.
– Ты, Гэрри Марч, – сказал Натаниэль, – должен радоваться, что у тебя на этот раз глаз был не так верен и рука не так тверда. Мы вовсе не нуждались в смерти этого животного!
– До моего глаза и до моей руки, я думаю, нет тебе никакого дела, – возразил Гэрри, вспыхнув от досады. – Делавары прозвали тебя Непромахом, и ты, я верю, отлично стреляешь в оленей; но желал бы я поставить тебя лицом к лицу с каким-нибудь мингом, который так же, как и ты, вооружен карабином. Тогда можно было бы что-нибудь сказать насчет твердости твоей руки и верности глаза. Убить четвероногое животное не значит еще отличиться, но положить на месте дикаря, по-моему, – геройский подвиг. Мой глаз верен, друг Натаниэль, и рука моя не дрожит. Если пуля не дошла по назначению, это произошло оттого, что животное вдруг остановилось на месте, тогда как, по моему расчету, ему следовало продолжать путь.
– Отчего бы это ни произошло, Гэрри Марч, я очень рад, что ты промахнулся. Что касается меня, – я не стыжусь, что у меня не хватит духа стрелять в своего собрата с таким же хладнокровием, как в оленя.
– Кто же тебе говорит о твоих собратьях? Речь идет о каком-нибудь индейце, который не далеко ушел от четвероногих.
–
