Генрих. – Посмотрите на этого хилого человека, который не стоит даже доброго плевка, не то, что таких денег.
– Ну, как желаете! Тогда я оставлю его себе.
Француз демонстративно повернулся спиной к германцам, собираясь уйти вместе с пленником, и в этом была его трагическая ошибка. Толстый Фриц, подняв с земли здоровенное полено, размахнулся и изо всех сил ударил наемника по башке, проговорив:
– Зачем тратиться на такие пустяки. Этот одноглазый тип должен радоваться, что я ударил его всего один раз. После второго раза его корыстная душа уже отправилась бы прямо в ад.
– Я не знал, что ты умеешь так славно бить, – деланно обрадовался Генрих, обойдя вокруг лежавшего на земле Сенкура. – Ты его точно не убил? Нет? Ладно. Заберем этого русского и поскорее уберемся отсюда куда подальше, пока этот чертов француз не пришел в себя и не позвал на помощь своих дружков. Со всем полком королевских наемников не справиться даже тебе, мой дорогой Фриц…
…Кузьма Окороков, из-за которого разгорелись такие страсти, пришел в себе только часа через два, когда повозка подручных мастера Штольца была уже далеко от страшного Сенкура, ограбившего его кабачок и задавшую ему самому хорошую трепку, после которой Кузьма потерял несколько зубов и представление о том, где и с кем он находится. Только добрая порция шнапса, влитого ему в глотку Генрихом-цаплей, немного примирила его с действительностью.
– Где это я? – спросил кабатчик, удивленно тараща глаза на двоих германцев, подгонявших пару коней в упряжке.
– В раю, – усмехнулся Генрих, умевший изъясняться по-русски довольно сносно.
– Дайте еще выпить и я в это окончательно поверю, – попросил кабатчик.
– Потом, – пообещал Генрих, – сначала ты скажешь нам, как назывался твой кабак.
– Не помню, – помотав головой, проговорил Кузьма.
– Случайно не «Осетровый бок»?
– Очень может быть… Хотя нет! – засомневался кабатчик. – Дай выпить и я вспомню.
– Пей, черт с тобой! – передавая вторую фляжку со шнапсом кабатчику, произнес Генрих.
Выпив содержимое второй фляжки до последней капли, Кузьма благодарно икнул, а потом проговорил заплетающимся языком:
– Вспомнил! Мой кабак никак не назывался. Да и зачем его называть, когда он был единственным в крепости… Ик!
– Я его убью, – тяжело вздохнув, сказал Генрих Фрицу на своем языке, чтобы кабатчик его не понял. – Это не тот, кто нам нужен.
А Кузьма продолжал размышлять вслух:
– Вы что-то спрашивали об «Осетровом боке»? Я знаю, где находится этот кабак. Он гораздо хуже моего и приносит меньший барыш, но…
– Какого дьявола?! – взревел Генрих. – Ты знаешь, где находится «Осетровый бок»?!
– А то! – пьяно осклабился Окороков. – Он находится рядом с Соколово… Это все прямо и прямо, а потом направо. Я вам укажу дорогу… Вы такие хорошие
