в путешествие протяженностью в тридцать пять этажей.
В дороге я размышлял о том, что при всей неимоверной длине наших лестниц и коридоров верхушка КомИнфа неизменно поражает глаз своей тучностью. Просто какой-то парад толстяков. Как им это удается?
Я придумал только один вариант: когда заканчивается рабочий день, они не покидают здание. Не проходят через эти коридоры и лестницы. Они остаются. Вечерняя уборщица обходит кабинеты один за другим, сдувает их специальным насосом и убирает в шкаф. А рано поутру ее сменщица достает их из шкафа, надувает, налегая на рычаг насоса, смахивает мокрой тряпкой пыль с их благородных седин и сияющих плешей. Поправляет очки и узлы галстуков. И вот они уже сидят в своих креслах и готовы к работе – небрежным росчерком золотого пера подписывать бумаги; насупив брови, принимать телефонные звонки.
Над столом у шефа висело три портрета. Слева – председатель КомИнфа, основатель ведомства, справа – генеральный секретарь ЦК партии, по центру – черный прямоугольник в раме.
Наличие портрета Хранителя Союза, Зверя Миров и Брата Древних предусмотрено в высоких кабинетах негласным протоколом, но, по факту, фотосъемка строго запрещена, а художников-академиков не подпускают и подавно, как бы те не рвались запечатлеть для истории того, кто управляет судьбами страны. Человеческое сознание просто не в силах с этим справиться, не готово к восприятию его истинного облика.
В углу кабинета возвышался пыльный фикус. На столе у шефа лежала нетронутая стопка писчей бумаги и стоял белый телефон с золотым гербом на диске.
Шеф стоял у окна, любовался Москвой с высоты тридцати пяти этажей, поверх раскрытой канцелярской папки. Повернулся, кивнул мне:
– Садись. Кофе не предлагаю. У секретарши еще рабочий день не начался, а у меня, сам знаешь… вечно какая-то бурда получается.
– Отчего такая срочность, товарищ Кожухов?
Он хмыкнул, поправил очки. Подошел к столу, раскрыл передо мной папку:
– Ознакомься, Свиридов…
Я ознакомился. Личное дело гражданки Подольской Ульяны Тимофеевны, пропавшей без вести в августе сего года. Биографические сведения весьма скудны в силу возраста пропавшей. Моя ровесница – двадцать шесть. Не состояла. Не привлекалась. Образование высшее, ксенопсихолог. Работала в Москве, в Совинцентре (он же – «Пикмановский центр»). Фото. Сведения о родителях… Так…
– Профессор Подольский? – Я перевел взгляд с бумаг на шефа. – Дочь профессора Подольского пропала без вести?!
– Чуешь, чем попахивает?
– Почему дело оказалось у нас? Почему не у МГБ?
– А вот чем мы тут, по-твоему, занимаемся, Свиридов?
– Связью, – пошутил я.
Шеф не улыбнулся.
– Вот именно. А связи – решают… Ты, само собой, в курсе, над каким проектом работал Подольский?
Я кивнул.
Шеф покачал головой:
– А ведь не должен…
