Избранное. Фердинанд Фингер

      Не надо мне другой, чем та – судьба,

      Судьба, в которой мы осилили дороги

      Неимоверной трудности и тяжести порой,

      Но похоронные нас не дождались дроги.

      Мы прожили с тобой труднейшие года,

      В бессчетных днях через чащобы жизни продираясь,

      Через насмешки, зависть, страны, города,

      Упорством и трудом успеха добиваясь.

      Мы помогали людям, не имея сами ничего,

      Делились с ними мы последним – возлюбили Бога.

      Нам дал он трудные дороги – мы не горюем от того,

      Что жизнь у нас прошла в заботах и тревогах.

      Какой подарок драгоценный дал ты нам двоим:

      Полвека мы друг друга каждый день встречаем,

      Нам есть чем поделиться, мы друг с другом говорим,

      Да и без слов друг друга понимаем.

      Умалчиваем мы о страхе вдруг проснуться одному,

      Когда тоска, как зверь, нам душу гложет.

      Но мы не будем жаловаться на судьбу,

      Надеемся, нам в этом Бог поможет.

      О, Боже, не оставь нас в трудный час,

      А сделай так, чтоб наши жизни вместе уходили.

      Готовы мы к тебе прийти, готовы, хоть сейчас,

      В надежде, чтобы нас на Небесах простили.

      Я не забуду необыкновенный день, когда

      «Лесов таинственная сень с печальным шумом обнажалась»,

      Шуршала под ногой осенняя листва,

      И лето к осени тихонько собиралось.

      И солнышко последние несмелые лучи

      Через листву в подлесок набросало,

      Я шел с мальчишками в поход в лесной тиши,

      Лишь пенье птиц покой тот нарушало.

      Мы шли в надежде место лучшее найти,

      Ночлег желанный, отдохнуть, была усталость.

      Стремились к речке, что бежала впереди,

      Казалось до нее дойти – такая малость.

      И вдруг на чем-то гладком подскользнулся я,

      И растянулся на земле, но не землей то было.

      Плита кладбищенская подо мной была,

      На четверть из земли плита та выходила.

      Я поражен был надписью на той плите,

      «А. Керн» потертой гравировкою на ней стояло,

      В висках вдруг запульсировала кровь во мне,

      Не верилось, что мне увидеть предстояло.

      О, Боже мой, «Я помню чудное мгновенье»[3]

      В затерянном лесу явилось вдруг передо мной,

      Написанное гением стихотворенье,

      Явилось в яви вдруг – я не был сам собой.

      Я растерялся, мысленно не мог собраться,

      В заброшенном лесу – и вдруг она.

      Не может красота в забвеньи затеряться,

      Ей в Пантеоне место, там лежать должна.