хоть что-нибудь. Мне необходимо выпускать пар.
На следующий день все было то же самое – только утром мы с мамой ушли, а Крис послушался приказа Элейн и остался с тетушкой Марией. Представьте себе. Я еще даже моря не видела, кроме того дня, когда мы приехали и когда было уже почти темно и я старалась не смотреть на кусок нового заграждения на Кренберийском утесе. В то утро мы сначала долго бродили кругами – искали форму для торта, – а потом вверх-вниз по холмам и даже за город, где фермы, поля и леса, – искали прачечную. В конце концов мама сказала, что чувствует себя воровкой с добычей, и нам пришлось тащить тюк с грязным постельным бельем обратно домой.
– Отдайте мне, – сурово сказала Элейн, встретив нас на тротуаре перед домом. И протянула руку в черном рукаве. Мама встала в оборонительную позицию и прижала белье к себе, твердо решив не давать Элейн ничего. Это было глупо и смешно. Подумаешь, грязное белье.
Элейн улыбнулась в две складки и даже засмеялась – послышался рык без звяканья.
– У меня есть стиральная машина, – сказала она.
Мама вручила ей тюк и даже улыбнулась, и это выглядело, можно сказать, нормально.
Днем на лучший сервиз и торт заглянула Зоя Грин, а еще Филлис-не-помню-которая и еще одна миссис Ктототам, кажется, Роза. Мама испекла торт. Весь ланч тетушка Мария твердила маме – мол, это совсем ни к чему, – чтобы уж точно заставить маму это сделать, и все равно, расцеловавшись с Зоей Грин, крикнула:
– Вы испекли торт, дорогая Бетти?
Крис из своего угла громко ответил:
– Да. Она. Испекла. Торт. Вам по буквам проговорить?
Все сделали вид, будто не слышат, что было нетрудно: Зоя Грин токует, как глухарь. Она произносит длинные тирады с таким шепелявым пришлепыванием – можно его изобразить, если все время держать кончик языка между зубами.
– Внатит, это нафа довогая мавенькая Мамоми! – шлепает она. – Нет-нет, не говои, не говои! Я юбью фама догадыватьфя. Ты водилафь в конфе моябвя. Ты – Фтьевеф!
– Нет, она не Стрелец, а Весы, – сказал Крис. – А я Лев.
Но Криса никто не слушал – Зоя Грин все болтала и болтала про гороскопы и про Стрельцов, громко и долго, и к тому же еще и слюной брызгала. Она носит прическу из двух кичек – по одной над каждым ухом – и длинную развевающуюся юбку с лоскутным жакетом, все сильно засаленное. Она единственная из миссис Ктототам, которая и правда похожа на сумасшедшую. Я несколько раз пыталась втолковать ей, что родилась не в ноябре, но она впала в экстаз – из нее безудержно сыпались управляющие планеты и фазы перехода – и не слышала меня.
– Она мой драгоценный друг! – сказала мне те тушка Мария.
А Филлис Ктототам нагнулась к нам и прошептала:
– Душенька, мы ее очень, очень любим! Она, конечно, изменилась с тех пор, как ее сын… ну, об этом мы говорить не будем. Но она весьма уважаемый член общества Кренбери.
Они имели в виду, что мне
