style="font-size:15px;"> – 1937 год стал годом трагическим для грузинской культуры: были репрессированы такие корифеи, как М. Джавахишвили, Т. Табидзе, С. Ахметели, Е. Микеладзе, застрелился П. Яшвили… Как бы вы сами определили степень вины или ответственности за их судьбу тогдашнего первого секретаря ЦК республики?
– Понимаете, я был тогда в таком возрасте…
– Кстати, какого вы года рождения?
– 1924-го.
– Ну а с высоты сегодняшних ваших знаний и представлений, что вы можете сказать об этом?
– Мог ли отец приостановить процессы, направляемые Москвой, мне трудно сказать. Знаю, что многих ученых, получивших образование в Германии и попавших под подозрение, он пытался спасти. Мать вспоминала, что отец советовал им: «Займите какие-то скромные должности, вас нужно сохранить для Грузии». Именно благодаря отцу остались в живых некоторые писатели и философы; например, Константина Гамсахурдиа, Шалва Нуцубидзе…
– Нуцубидзе ведь сидел в тюрьме?
– Он «сидел» в своей московской квартире и переводил на русский язык «Витязя в тигровой шкуре» по рекомендации моего отца… Отец убеждал Шалву: «Переведи поэму, ты же блестящий поэт… Мы покажем твою работу Иосифу Виссарионовичу – душа грузина не сможет на нее не отреагировать…». И в самом деле, – вы об этом наверняка знаете, – Сталин живо заинтересовался переводом Нуцубидзе и стал его фактическим редактором… Позже Шалва Нуцубидзе, человек смекалистый и остроумный, постоянно подчеркивал, что Сталин даже помог ему перевести одну строфу. Однако никогда не указывал, какую именно… Критики, опасаясь случайно задеть сталинскую правку, восхваляли весь перевод! Правда, он заслуживал похвалы и без этой маленькой хитрости переводчика.
– Я вижу в вашей библиотеке книги Константина Гамсахурдиа. Вы рассказывали, что он часто бывал в вашей семье, дружил с вашим отцом. Чего там скрывать – кое-кто склонен объяснять тайное покровительство Гамсахурдиа «мингрельским патриотизмом» Берия…
– То, что отец неравнодушно относился к Мингрелии, как говорится, к своей малой родине, однозначно. Он разговаривал с мамой до конца дней своих по-мингрельски. Это было их естественной потребностью. То, что отец интересовался историей колхов, лазов, мингрелов, – тоже факт.
Возможно, он ценил Гамсахурдиа прежде всего как превосходного знатока и неистового певца этой истории. Вместе с тем отец не раз советовал писателю, скажем так, порвать со своим буржуазно-декадентским прошлым. Были у него и более резкие выступления в адрес Гамсахурдиа. Вообще же отец был против мингрельского сепаратизма. Я хорошо помню седобородого Исака Жвания, человека, одержимого идеей мингрельской автономии.
– Он даже газету издавал на мингрельском!
– Вот-вот! Однажды мы всей семьей заехали в Зугдидский краеведческий музей – отец ездил по Западной Грузии в связи с осушением колхидских болот, – и там впервые увидел Жвания. Он упрямо спорил с отцом, доказывал
