У меня началась истерика. В течение двух недель сын не проронил ни звука.
Храни бог фельдшера Ткаченко, который привел к нам доктора Любомудрова. Оба они ежедневно посещали больного, утешали меня: молодой организм справится с бедой. Позже к ним присоединился доктор Сааков. Узнав о попавшем в беду ребенке, сам вызвался помочь. Впоследствии все трое отказались от вознаграждения. Три недели боролись они с недугом, спасли ребенка, подарили жизнь моему Сосо. Добрый доктор Сааков в день выздоровления подарил мальчику рубль на карманные расходы.
…Как я уже говорила, наша совместная жизнь с Бесо стала невозможной. Переселившийся в Тбилиси оказавшись лишенным семейного уюта и любви сына, он понял опрометчивость своего поступка. Чтобы задобрить меня, высылал деньги на имя сына, а потом стал просить о примирении, обещал бросить пить. Узнав об этом, братья засуетились. Особенно старался Гио. Он и крестного привлек к этому. Одним словом, решили, что я должна пойти на уступки. Гио был категоричнее других. По его мнению виновницей семейного разлада была я.
– Кеке, дорогая, – твердили братья, – тебя все осудят. Нельзя женщине быть одной. Ну что ты вцепилась в сына. Если Бесо не хочет обучать его грамоте, значит так надо. Мы тоже малограмотные, но живем не хуже других. Пусть мальчик подчинится воле отца, обучится ремеслу, тем более, что у него это хорошо получается. Да и Бесо, когда сын будет рядом, изменит свой нрав.
Я расплакалась, наотрез отказалась от примирения. Решила, что если для зарабатывания денег, придется стать попрошайкой, то пойду даже на это, но сыну дам образование. Увидев такую решимость, крестный поддержал меня. А братья обиделись и неделю не разговаривали со мной. Они не могли понять, что требуемые уступки не отвадили бы мужа от пагубного пристрастия.
Да и как можно было отлучать сына от духовного училища! Он прекрасно учился, преподаватели в один голос хвалили его. Разве мать имела право лишать учебы такого одаренного ребенка в обмен на хорошие заработки будущего сапожника. Нет и нет. На полпути сына не брошу. Пока живу, не предам его, не возьму такой грех на душу.
Кроме отличной учебы Сосо преуспевал в пении в церковном хоре. Преподаватель Свимон Гогличидзе прочил мальчику будущее и на этой стезе. Видя усердие моего сына, я себе во всем отказывала, лишь бы ему было хорошо. Он всегда был одет с иголочки. Чтобы скрыть его худобу, я излишне укутывала его. Он ценил мою заботу, был сильно привязан ко мне, искренне любил меня. При виде пьяного отца глаза его наполнялись слезами, губы дрожали…
Шли годы. От Бесо не было никаких вестей. Я даже не знала, жив ли он. В какой-то степени меня это даже радовало. Ведь смогла же я своими силами вести хозяйство, самостоятельно поставить сына на ноги. Как-то до меня еще раз дошла просьба Бесо о примирении, но я была непреклонна.
Сколько раз я просиживала ночи напролет у изголовья сына, мечтая о том времени, когда он станет взрослым, добрым молодцом. Сбылась моря мечта:
