приколоть?
– Да! – выкрикнул я. – Меня! Тебе мало?! ТЫ!!
– Спокойно… спокойно. – Он вынул из кармана деньги.
Они были мокрыми… разбухшие бумажные банкноты…
Нелепой раскисшей тряпкой он выбросил их в форточку.
– Прости… – я сконфузился, – я просто хотел узнать…
– Ну? – Он вопросительно сощурился.
– Скажи… Каким образом можно вынести это священное сумасшествие, напоминающее танцы и кривляния юродивого?..
Я допил свой портвейн, и пустая бутылка отлетела к куче себе подобных, звонко стукнувшись донышком…
– Прости, мой мальчик, – он, призадумавшись, улыбался, – видишь ли… А как тебе вообще все это кажется?
Он внезапно расцвел: таким я еще его не видел… Он покрылся парчовым черным халатом, рядом с его ногой показалась породистая борзая.
– Ты, собственно, чем недоволен? – спросил он повелительным тоном. – Учился, веселился, женился и работал? Ругался с женой! Пил и мечтал! Даже в кино снимался! Что не так? Приключений захотелось? От земных проблем захотел сбежать?
– Я просто хотел чего-то другого…
– Все вы, люди, всегда хотите чего-то другого, вовсе не того, что у вас есть под носом! – Он сердито нахмурился. – Но не все этого заслуживают, и не всем это надо на самом деле. Вы живете иллюзиями, мальчик мой, и ради иллюзий совершаете глупые и страшные вещи! Что ты сегодня хотел от меня услышать?
– Осень – это своеобразный итог, какая-то черта, когда вспоминается множество событий, происшедших за год, и не только.
Я пытался все ему объяснить…
Я начал забывать все самое страшное, и вместе с ним стало как-то уходить все самое лучшее. Оставалось все самое серое… Странно…
Мы прогуливались по осеннему скверу, и меня охватывало чувство потери чего-то очень важного, не лета… не солнца… какого-то смысла… Я еще злился на себя за то, что чувство это казалось мне банальной обидой: она не хотела идти со мной под руку… от меня сильно пахнет перегаром и табаком…
Иногда наступает момент, когда попадаешь в некий лимбус, чистилище, нулевой меридиан, где можно сохранить игру и подумать над развитием сюжета. Распутье…
А если изменить все? Если научиться чувствовать иначе? По-другому?
– А что именно по-другому? – Он внимательно прищурился.
– А ради чего я тут умираю? – Я хлопнул себя ладонью в грудь. – Ради любопытства? Ради того, чтобы не поддаться безделью и скуке? А может быть, чтобы стать умнее? Я и тупым побуду с удовольствием…
Я не могу понять себя? А разве я понимаю остальных?
– Мне все ясно, – сказал он медленно.
Он вынул из пальцев черную прокопченную трубку и задумчиво поглядел на конский череп, висевший на стене напротив бюро.
– Люди должны отрешиться от иллюзий и перемещаться отсюда – туда. Они – каждый – есть ступень… Ты-то должен знать… И Земля, и Марс, да и что угодно – это некий такой инкубатор. Яйцо страуса эму и утконосого динозавра –
