родители, – это одно, но забыть свой Голос, то, что было частью тебя с момента зачатия… Что же с тобой случилось?
– Простите еще раз. В любом случае, если вам кажется, что вам плохо и никто не понимает вашу боль, можете быть уверены, что это не так. Вашу ручку, позвольте, я постараюсь немного помочь вам.
Это всегда непросто манипулировать чужими эмоциями. Но возможно, если обратить мой скромный Голос в обратную сторону, что довольно трудоемко для меня и требует немалой концентрации. Служа в армии, я не раз применял эту способность во время допросов, и результат был лучше, нежели от использования раскаленных щипцов. Но то, что я делаю с ней, это воздействие совсем иного толка, иной силы и совершенно иного направления. Физический контакт, плоть к плоти, не удушающая хватка за горло, а осторожное прикосновение к руке, и ее эмоции устремились ко мне. Обычно я чувствую эмоции на расстоянии, я знаю их вкус, запах, цвет, хотя никогда не видел, не обонял и не пробовал их, но при прямом контакте эти эфемерные ощущения превращаются в реальность, мою реальность, волну, которая захлестывает меня и кружит в водовороте красок и ощущений. Каково это, чувствовать то, что чувствует другое разумное существо? Никто не знает, кроме меня. Только я в целом мире знаю силу своего Голоса, и нет иного тана, который бы владел даром, подобным моему. Пусть я не могу управлять стихиями, оживлять мертвых, перемещаться на большие расстояния, но я могу то, о чем не мечтает никто, то, что никому недоступно. Я знаю, что чувствуют другие, я это ощущаю и могу даже управлять этим. Еще одна причина мне быть верховным дознавателем. Еще одна причина ненавидеть меня в мире, где ложь и лицемерие являются нормой хорошего тона в общении. А тот, кого невозможно обмануть, гораздо опаснее, чем безумец, выбежавший на улицу с заряженным револьвером.
Что я почувствовал? Страх с нотками паники, тоска и боль, снова страх. Она боится всего, и я тоже боюсь всего. Боюсь величественных зданий, широких улиц, полных народу, боюсь себя, незнакомого тана в красных очках, боюсь свою служанку, эту высокую девушку в строгом черном платье, с чепцом и густой челкой, которая смотрит так холодно сквозь очки-половинки.
– Полегчало?
Я ослабил контакт и позволил себе откинуться на сиденье, разбавляя полученный негативный заряд хорошими воспоминаниями. Ответа не требуется, лицо прекрасной незнакомки потеряло ту незримую паутинку отчаяния, которая омрачала правильные черты, и приобрело взамен легкий румянец, сердце не колотилось так отчаянно и неровно, тепло наконец добралось к пальцам. Чувство тревоги не ушло, но утихло, потому что я забрал излишек себе.
– Это поразительно! – воскликнула тани, глядя на меня как на чудотворца.
– Счастлив, что вам лучше.
– Мы дома, хозяин, – сообщила Себастина.
– Добро пожаловать в ваше новое жилище! Не дворец, но мне всегда было здесь уютно.
Мелинда открыла парадную дверь, присела в реверансе, приняла верхнюю одежду.
– Устроить тани в гостевых спальнях. Обеспечь всем, чего тани пожелает.
– Да,
