лед. Не дайте ему задохнуться, – отдавал распоряжения Красавчег.
Кентавры его послушались, обступили Пломбира со всех сторон и стали обкалывать ледяные наросты. Сперва им удалось расчистить половину тела, но вскоре стало видно, что все это сизифов труд. Чем больше они скалывали льда, тем больше он нарастал.
– Может, Рика Шепота позвать? – предложил я.
– А он-то чем поможет? Рик по метаморфам специализируется. Тут другое заболевание, – отмахнулся от меня Красавчег.
– Тогда что делать будем?
– Нам Пломбира не спасти. Видно же. Не могут же кентавры до конца жизни обрабатывать Пломбира с утра до ночи. Даже если мне удастся выбить финансирование, вряд ли я найду достаточное количество добровольцев. Его же проще отпустить с миром, чем вечно спасать, – разочарованно процедил сквозь зубы Красавчег.
– Подбрось да выбрось, ну и положеньице. Надо спросить Пломбира, что он думает. Может, наводку такую даст, что мы найдем негодяя.
– Мысль дельная, Крейн, – согласился со мной Красавчег.
Ник отдал приказ, и двое кентавров в мгновение ока расчистили голову Пломбира. От заморозки и переживаний Ром Пломбир поседел. Он усиленно стучал зубами и явно что-то хотел сказать.
– Ром, ты же меня знаешь не один год. Скажи, кто такое сотворил и как у них получилось? – спросил Ник Красавчег, сев напротив Пломбира.
– Ммммм… оооо… тттыыылллеееккк… – сумел отстучать зубами Пломбир. Глазами он вращал так бешено, что у меня возникло опасение, что они сейчас выпрыгнут наружу.
Мотылек – информация полезная, только вот она нам ничего не давала. Она как сложное зашифрованное послание без ключа. И что с ним делать теперь? В Большом Истоке, и я это знал точно, нет никого по прозвищу Мотылек.
– Мотылек. Мотылек, – покатал на языке слово Красавчег и возмутился: – Какой такой Мотылек?
Ему это прозвище тоже было незнакомо.
– Оттттппппуууссттиттте ммменнняяяя, – отстучал Пломбир новое послание.
– Кто такой Мотылек? – настаивал на своем Красавчег.
– Ррриииттттааа Мммммоооотттыыыылллеееккк, – выдал несчастный.
– Отставить сбивать лед, – распорядился Ник Красавчег.
Он потянулся за бутылкой, налил коньяк по двум рюмкам и кивнул мне. Мол, присоединяйся.
Я не заставил себя уговаривать и жахнул коньяк, как последнюю гранату в подступающего врага.
На наших глазах Ром Пломбир превратился в ледяную статую, и мы с этим ничего не могли поделать. Выпили за упокой его души. Потом еще выпили.
– Подбрось да выбрось, а чем Пломбир был знаменит? – спросил я.
С Ромой мы знакомы не были, и ко мне в Храм он никогда не приходил.
– Он людей морозил. Мог лед из ничего создать. Мгновенная заморозка.
– И что,
