меня программку подписать, затем стала игрушки дарить, конфеты, коньяк. Я ее попросил не тратить деньги, объяснил, мол, неудобно мне от женщины дорогие презенты принимать, не по-джентльменски как-то…
– Ага, гусары денег не берут, – фыркнула Розалия.
– Фу! Пошлый анекдот про поручика Ржевского давно состарился, – съязвила костюмерша.
Похоже, тихоня Таткина здорово разозлилась на Глаголеву и решила не давать спуску своей обидчице.
Ершов повысил голос:
– Вероника расплакалась и спросила: «Неужели я никак не могу вам свою любовь выразить?» Мне не хотелось обижать ее, поэтому я сказал: «Любой хэндмейд прекрасная вещь. Сделайте нечто оригинальное собственными руками, буду очень благодарен». Я думал, она шарф свяжет, пирог испечет или, допустим, картину нарисует. Понятия не имел, какое у нее хобби. И вот как-то после спектакля выхожу во двор, а там уже все наши столпились, глазеют, как эта фанатка, совершенно голая, даже без нижнего белья, моет мою машину. Так ее, раздетой, в психушку и увезли. Но это единичный случай, остальные поклонницы тихие, в основном букеты приносят. А сейчас их по пальцам пересчитать можно. Я больше в сериалах не снимаюсь, не для меня сия каторга.
Мускатова неожиданно вскочила:
– Да ладно вам! Хоть один раз перестаньте фиглярничать, скажите честно: «Небеса» – отстойник, ниже падать некуда. Театр выживает за счет того, что Обоймов ухитрился с отделом соцзащиты договориться. Они билеты выкупают и пенсионерам, многодетным и инвалидам бесплатно раздают. В театре либо чадящие от старости звезды, вернее, бывшие звезды, если и правда они когда-то были таковыми, либо вечные неудачницы вроде меня. Нет никаких фанатов! Не знаю, что десять лет назад было, я здесь столько не работаю, но сейчас ни единой поклонницы с хилым цветочком у служебной двери не сыскать. Наш двор всегда пуст, актеры и служащие туда-сюда пробегут, и финиш.
– Ах ты гадина! – закричала Розалия. – Это я чадящая звезда? Я?
Бочкин хлопнул в ладоши:
– Все молчат! Потом отношения выясните! Кстати, а чем тут так резко пахнет?
– Духами «Ночь», – ответила я. – Кто-то ими щедро опрыскался. Тяжелый аромат, восточный, с изрядной нотой жасмина.
– Это мой парфюм, – пролепетала Таткина. – По-моему, прекрасный запах.
Глава 6
Егор Михайлович оглушительно чихнул и поинтересовался:
– Кто работал в гримвагене?
– В смысле? – удивилась Софья Борисовна.
– Там дорогие костюмы. Кто их выдавал? – уточнил полицейский.
– Оля, – пожала плечами Иратова. – Она числится у нас костюмером и перед спектаклем приносит наряды.
Егор покосился на Таткину.
– Да, – подтвердила та. – Вчера я вовремя разнесла костюмы по уборным.
– А вот у меня юбки с блузой кормилицы не было! – воскликнула Мускатова.
– Но я их принесла, – уперлась Ольга.
– Нет! –
