надрывными голосами со стен вторят уцелевшие солдаты. Да что там – вопли слышны даже из-за стены. Если бы я еще мог удивляться – удивился бы непременно: это ж как нужно орать, чтобы звук дошел через стену двадцатипятиметровой высоты и одиннадцатиметровой толщины? Потом БОЛЬ рывком усиливается, хотя куда еще-то, превращаясь в БОЛЬ, и сознание наконец милосердно гаснет.
Глава 4
…Я – наглядное пособие по экстремальной геронтологии. До выхода во внутренний двор еще два поворота, и этот путь занимает у меня минут десять. Я – иссушенная египетская мумия, покрытое глицерином пособие из анатомички. В буксах суставов скрипит песок, и он же сыпется изнутри при каждом движении. С трудом удерживаюсь от того, чтобы не оглянуться и не проверить, не оставляю ли я за собой дорожку. Чем же меня так приложило? Последнее, что помню: сверхсложный объект в магическом пространстве, описать который не смогу даже приблизительно. Помню только, что начинался он на «М-3»… и все. То есть никаких нижележащих делений в нем не было, чистое «М-3», а вот сложность была невероятной, сотни тысяч, если не миллионы параметров. Должно быть, какое-то заклинание особой мощности.
Вот и заветная дверь… вернее, ее остатки. Только выглядывать нужно очень-очень осторожно, мало ли какой любитель засандалить на движение найдется, и, судя по ранним звукам боя, засандалить весьма было чем. Тишина очень подозрительна, ибо не бывает обычно такой тишины. Мне бы зеркальце, а еще лучше – микрокамеру на гибком зонде. Да где уж.
Над обликом двора поработал очень хороший, гм, художник. И чувство меры, и богатая палитра, и недюжинное воображение – всего у него имелось в достатке. Только заканчивал он, по всей видимости, филиал Строгановки в Нижних Мирах.
Кучингу в конце концов прибили, но заплатили за это дорогой ценой. На изуродованной туше, сплошь утыканной черенками болтов, лежали оба кудлатых братца из свиты шуна. Уважаю – вдвоем уделать такого монстра, пусть даже при поддержке арбалетчиков. На одном прочнейшая кольчуга была распахана от ключицы до пупа, вместе с плотью, разумеется, другой видимых повреждений не имел, но торс его был странно смят, словно провалился внутрь самого себя. Отрубивший коту руку меч одного из братьев наполовину погрузился в плиты двора и косо торчал из камня. Холодок пробежал у меня от затылка до копчика. Это – оружие дружинника, пусть и личного. Какой же тогда меч у самого шуна? Дюраль в смысле Дюрандаль?
И почему так тихо? Все умерли? Я еще минут пятнадцать лежал у последнего поворота коридора и внимательнейшим образом слушал. Ничего. Происходящее не нравилось мне все больше и больше. Я осторожно прополз вперед и смог рассмотреть вход в замок. Он пребывал в поистине удручающем состоянии. Цапфы исполинского каменного затвора, заменявшего ворота, соскочили со своих ложементов, противовес отломился, и теперь никакая сила не могла бы поднять многотонную махину, чтобы освободить проход. Обе воротные башни
