его в комнату. И с чего вдруг такая любезность? Подозревает что-то? – Отдыхал?
– Работал.
Это она отдыхает шесть месяцев в году, а остальные шесть притворяется, будто работает. Цветочный магазин у нее. Бизнесменша… дела ведет управляющий. Торгуют девчонки-студенточки, а Светка изредка к ним наведывается и ходит по залу с важным видом.
– Я действительно рада, что ты приехал. Все соберутся.
По какому же поводу, интересно знать?
– Очередное… папино сватовство. Ты же его знаешь.
Откуда? Отец объявился, когда ему исполнилось тринадцать. Черный джип вполз во двор, смяв колесами остатки забора. Из джипа вышел человек – а ведь два года не заглядывал сюда даже, – осмотрелся и сплюнул себе под ноги.
В усадьбе – дед, напившись, лежал на полу, который все еще сохранял исконно-белый цвет, потому что драили его по привычке, – человек прошелся по полу. Он нес в дом грязь, не заботясь о том, кто ее уберет. И хотелось сказать чужаку, чтобы он убирался прочь.
Дед еще проспит часа два.
Хватит, чтобы доделать уроки, сходить за дровами в опустевший сарай – свиньи давным-давно были заколоты и съедены, – собрать и сварить макароны.
– Учишься? – спросил чужак, и тогда он узнал отца. По голосу.
Узнал – и не обрадовался.
– Учусь.
– Дневник покажи.
– Распишешься? – Классуха давно грозилась пожаловаться на деда в соцопеку. Пусть займутся неблагополучной семьей. А он уговаривал погодить, клялся, что дед почти не пьет, и вообще, отец часто к ним заглядывает. Просто он все время занят, вот и недосуг ему с классухой встречаться.
Если отец распишется, классуха поверит.
Расписаться ведь несложно…
…а ему неохота на учет становиться. И чтобы в детдом его отдали – тоже. Там вряд ли будет лучше, чем в деревне. В конце концов, он здесь свободен, дед ему жить не мешает.
Отец листал дневник, вчитываясь в редкие замечания.
– Отличник, значит. Молодец. Мозги – это капитал. Запомни!
Запомнил.
– Собирайся. Мы уезжаем.
Было время, когда он мечтал услышать эти слова. Но сейчас перспектива отъезда вызвала в душе лишь страх. Он уже привык к нынешней своей жизни и научился использовать те возможности, которые имелись в его распоряжении.
– И пошевеливайся. Мне некогда… где твои вещи?
Вещей набралось немного. Зубная щетка. Мыло. Пара маек, застиранных и посеревших. Одежда, при виде которой отец вновь скривился, но не сказал ни слова. В машине он велел – сидеть смирно и руками ничего не трогать.
– Ты едешь в приличное место. К приличным людям. И, будь добр, веди себя прилично.
С той поры он только и пытался, что вписаться в эту чужую жизнь.
Слушать отца. Не ссориться с братьями. Не обижать сестру. Уступать. Он ведь старше. И вообще, взят в дом из милости. Ему дали шанс, поэтому он должен быть
