Сальери же жаждал продолжения банкета.
– Вика, кара миа, а как же любовь? – сокрушался итальянец.
– Моя к природе?
– Наша с тобой!
– Какая у нас с тобой любовь? Ты сам орал, что можешь жить со мной лишь потому, что я тебя не привлекаю. Ибо просыпаться со мной в постели все равно что гадюку целовать: никогда не знаешь, чем это закончится.
– Викита, я был молод!
– Это было меньше года назад!
– Я изменился!
– То, что ты стрижку нормальную сделал, не значит, что ты так уж глобально изменился. Сандро, ты меня не любишь, ты меня хочешь. Хочешь показать себе, мне и окружающим, что любая русская баба будет твоя, стоит только ее пальцем поманить. Вот других и мани, а меня оставь в покое! А то, честное слово, разведусь! Меня теперь за это даже не уволят!
Развода он почему-то панически боялся, а потому отступал. Так они достигли определенного перемирия, но Вика знала, что и это долго не продлится. Марк – личность умеренно консервативная. Рано или поздно он захочет, чтобы они стали семьей официально…
«Когда проблема появится, тогда о ней и подумаешь, – мысленно велела себе Вика. – Сейчас совсем о другом надо беспокоиться!»
Эта их поездка в Москву была особенной. Потому что впервые они взяли с собой Еву.
Желание посетить историческую родину матери она выразила сама и еще в апреле. Марк сначала решил, что она шутит, однако быстро вспомнил, что шутки она отрицает как явление. Особенно по поводу собственной персоны. Вот тогда и пришлось задуматься.
С одной стороны, перевозить потенциального маньяка-убийцу из одной страны в другую – дело тяжелое. И морально, и физически, и юридически. С другой, им удалось наладить контакт с Евой, добиться ее доверия и расположения. Вика подозревала, что, если проигнорировать ее просьбу, девочка замкнется. А это чревато массой неприятных последствий…
Поэтому Марку пришлось согласиться. Он взял отпуск, снял частный дом неподалеку от Москвы, добился разрешения на вывоз Евы за рубеж. Он надеялся, что их будет сопровождать и Хельга, гувернантка, уже два года присматривавшая за девочкой, но та лететь в Россию наотрез отказалась.
– Нестрашно, – убеждала тогда Марка Вика. – Придумаем что-нибудь!
И вот они уже в самолете. Ева всю дорогу просидела почти без движения, молча. Она смотрела в окно, но было заметно, что ее взгляд ни на чем не фокусируется. В местах, где есть посторонние, говорить с ней бесполезно, никогда в жизни не ответит. Беседовать можно только наедине.
Вика понятия не имела, правильно ли они сделали, удовлетворив ее просьбу. Это им и предстояло узнать!
Самолет вздрогнул, касаясь асфальта шасси. Пассажиры радостно зааплодировали, не присоединилась к общему ликованию лишь Ева.
– Мы сейчас идем на отдельную регистрацию, – напомнил Марк. – Хоть в очереди стоять
