когда-то давно или, по крайней мере, ушло в глубокий сон. Что-то, что смотрит на этот мир сквозь призму яркости, видит прелесть в прохожих, в деревьях, в загазованном воздухе этих чужих для меня улиц. Я чувствовал радость от того, что сегодня вечером познакомлюсь со своим спасителем. Поговорю с ним, выслушаю его и, возможно, выскажу все, что во мне накипело за эти последние годы, за все мое детство.
Да, сто семьдесят один – это еще не приговор. Шагая по улице, я вдруг начал замечать мужчин, которые были существенно ниже меня, но шли рука об руку с красивыми женщинами, с детьми, с улыбкой на устах и светлым надежным будущим в глазах. Сто семьдесят один – это не конец, это начало. Начало чего-то нового, интригующего и захватывающего одновременно, начало новой судьбы, нового дня и нового знакомства с человеком. Пусть я и недостаточно высок для этого мира, но тот, кто находится внутри – он гораздо выше меня, гораздо привлекательнее, он что-то хочет от этой жизни.
Марк вернулся в три часа ночи. Я к тому времени уже уснул, хотя и давал себе обещание дождаться его во что бы то ни стало. Однако успешно вырубился в половине первого, сидя на кухне с тлеющей сигаретой в руке. Проснулся через две минуты от резкой боли, потушил окурок, постелил себе на диване простыню, которую нашел в шкафчике гостиной, и уснул. Но когда Марк пришел домой, я услышал скрип двери, а затем тихие, неспешные шаги в коридоре. Он, наверное, понял, что я остался у него, и решил меня не будить. Еще несколько минут я лежал во тьме с открытыми глазами, а потом встал с дивана.
– Доброй ночи, – сказал я, выходя в коридор.
Я ожидал увидеть Марка в полицейской форме, но он был одет цивильно, по-городскому. Синие джинсы, теплый серый свитер, часы, добротные кроссовки. В руках он держал другую обувь, а именно черные туфли размера эдак сорок пятого, и старательно начищал их, сидя на корточках.
– И тебе доброй. Чего не спишь? – Он на миг взглянул на меня, а затем вернулся к своему занятию.
– Я услышал, как ты пришел.
– Понятно. Ел что-нибудь? – спросил он не то из вежливости, не то из какой-то странной и непонятной мне заботы.
– Да, спасибо. Я съел всю твою курицу. И полбатона хлеба, – с некоторой робостью в голосе ответил я. Почему-то стало стыдно за свой зверский аппетит.
– На здоровье. – Он поднялся с корточек, поставил обувь у входной двери и обернулся ко мне. – Завтра перед работой куплю нам по курице. Выйду немного раньше, потом вернусь домой, ты еще будешь спать. Ну и по мелочи возьму: салата, хлеба… Сигареты есть, должно на день хватить. Они на холодильнике, бери, не стесняйся. Куплю еще, если нужно.
Он в своем уме? Зачем он это делает?
Я промолчал, потому что даже не знал, как реагировать.
– Ты ведь с родителями живешь, так? – вдруг спросил он. – Если они подадут заявление об исчезновении, тебе придется вернуться домой. Дело серьезное, понимаешь?
– Понимаю. – Я набрался смелости и неожиданно даже для
