уразуметь не может, что с ним. Рассказала ему Марья, что Алёна его зельем опоила к себе в постелю уложила. Тут Иван вспомнил, как дело было, просит прощенья у Марьи, а та и рада его простить. Дед Федот весёлый стал, рад радёхонек, что у молодых всё уладилось, вновь закидывает ноги на лисапед, да только Иван ему говорит:
– Ты зачем, дедушка Федот ноги закидываш? Разве не знаешь, что нет больше твоего моста. Душегубы все повинились и разошлись. Теперь заместо старого моста – новый, радужный. Ясень тот мост сплёл из лучей. Теперь, чтобы оказаться там, лисапед не надобен. Можно пешим порядком до него добраться и семицветом полюбоваться.
Решили они все вместе туда отправиться, мешок отнесть, кольцо забрать, заодно деда Федота спроводить. Дед Федот глазам своим не верит:
– Неужто, значит, что я выиграл тот давнишний спор, и я-таки гуляю по семицвету?!
Ясень с радостию встретил их на границе и говорит:
– Благодарю, Иван, за твой подвиг. Не побоялся силы узурпаторов, убедил-таки душегубов покаяться в своих злодеяниях. А тебе Федот, хоть ты и вспомог тот мост соорудить, я тоже благодарен, что свёл их разом всех в одном месте. Можешь расположиться в моём мире, где тебе угодно, можешь ходить вдоль моста, когда пожелаешь. Позвольте лишь узнать, что в мешке вашем?
– Вот хотим вернуть его богине, как она просила, а заместо него своё колечко получить.
– Колечко твоё, Марьюшка, богиня тебе даром отдаст, а нелепости и неразумности все, что ни на есть, вы мне предоставьте, незачем им круги нарезать ни в царстве моём, ни среди людей. Я из них образы сотворю, чтобы людям впредь наука была.
Поклонились они Ясеню и дальше путь держат. Идут, любуются, до чего же здесь всё ладно устроено. Привёл Иван деда Федота к дому богини, а сам трясётся: что же станется, богиня же приводить Федота не велела. Да только зря Иван волновался, богиня как увидала своего суженного, всплеснула руками, запричитала, заплакала. А следом за ней и Федот, сели и принялись друг дружке слёзы утирать. Лишь всё только успокоилось, богиня за стол усадила и принялась их потчевать, как дорогих гостей.
Скоро Иван да Марья стали в дорогу обратно сбираться. Домой скорей надобно, свадьбу быстрее заладить. Наконец, стали прощаться. Богиня кольцо взяла, а оно у ней в руках-то так и заиграло, так и заблестело. Полюбовалась им богиня и Марье отдала. Вернулись они с Иваном домой, свадебку сыграли. Стали жить поживать и горе с порога прогонять.
Койот
– Есть хочу, хочу жрать. Голод всосал меня почти целиком, оставив только морду и лапы, последнее средство, последнюю надежду, что я извлеку ими хоть что-то из этой плачущей пустой ночи. Вокруг – никогошеньки. Асфальт, где его защищают от синюшной тьмы фонари и сухие листья, бурый и вздутый, словно изъеденный пустотами живот. Я один – черен, как дыра в холсте вон той картины, что корчится в помойном контейнере, сквозь которую только что прошмыгнул рыжий толстый кот, Я черен, как бездонный алчущий мрак, готовый выскочить из меня, наброситься на все
