что, это идея, – подумала про себя Лиза, – может, действительно махнуть в Санкт-Петербург? У меня там уйма знакомых: пересидеть некоторое время, пока наша доблестная милиция разберется во всей этой катавасии и поймет наконец, что я здесь совершенно ни при чем. Решено, если сегодня мне не удастся найти другой выход, тогда прямо завтра с утра махну в город на Неве. Плохо, что не могу воспользоваться своей машиной. Она так и осталась стоять во дворе друга покойного Виктора… кстати, вспомнить бы еще, где это! О, боже, разве могла я еще вчера предположить, что со мной случится такое?! Знать бы заранее, где упадешь, я бы с собой перину носила, чтобы вовремя подстелить. Черт меня дернул остаться вчера у Виктора на ночь! Ведь я терпеть не могу ложиться с ним в постель, когда он подшофе. Видно, так тому суждено было быть, ведь хотела же я вчера уехать, так нет – осталась!»
Лиза вдруг вспомнила своего любовника – что теперь его нет, и на глаза навернулись слезы.
«Он хоть и сволочью оказался, изменял мне, как теперь выяснилось, но все равно его жалко. Два года из жизни не выкинешь. Кстати, как оказались те фотографии у меня в сумочке? Кто мне их мог туда положить? Когда я приехала с Виктором к нему домой, никакого конверта у меня в сумочке не было! Значит, бандиты – больше некому! Так, вроде все, что я могла в данной ситуации сделать, я сделала, – перескочили мысли девушки на другую тему. – На работу позвонила, можно быть спокойной. Шерифа заберет отец, хорошо, что у него есть ключи от дома, мои-то теперь в милиции… А какие снимки, прямо загляденье, – продолжала свои размышления Лиза, вспомнив фотографии, которые ей показал следователь, – ни стыда ни совести, – чуть не сплюнула она в сердцах, – зачем тогда, спрашивается, замуж меня звал? Для проформы, что ли?! Интересно, а за что его убили? Он мне говорил, что предстоит какое-то очень важное дело, которое принесет хорошие деньги. Может, убийство связано именно с этим?..»
Лиза потерла пальцами виски – теперь поздно гадать, с чем связано убийство, человека уже нет. Теперь ей нужно думать, как свою задницу спасать, а для этого надо узнать, не за что убили, а кто убил. Хотя одно с другим связано напрямую. Если узнать – за что, тогда может стать известно – кто. Ну не ей же, в конце концов, этим заниматься? Для чего у нас вообще существует милиция? Только для того, чтобы обвинять совершенно безвинного человека бог знает в чем? Кроме как наглостью, это никак не назовешь! Петляй тут теперь по всей Москве как заяц, будто я и в самом деле преступница какая!
«Угораздило же этого дурака Виктора ввязаться во что-то, а я теперь отдувайся! Ему-то что? Лежит теперь, ни о чем не думает, а я уже всю голову сломала. Господи, прости за крамольные мысли! Что я несу, в самом деле? О мертвых – или хорошо, или ничего, а я ругать его вздумала, совсем с головой плохо, – сама на себя разозлилась Елизавета. – Наверное, я страшная эгоистка, раз даже после смерти не могу простить человеку его измену. Мне все говорят, что я слишком гордая, а гордость – это грех. Гореть мне в аду синем пламенем, как пить дать, но поделать с этим я ничего не могу, видно,
