пережить все, что с ней произошло. «Философия дала мне, по крайней мере, готовность ко всякому повороту судьбы», – говорил Диоген, и Верочка повторяла эту фразу, как заклинание, когда ей бывало особенно плохо. Но, тем не менее, свободная жизнь ей действительно нравилась. Лето она проводила под открытым небом, в парке, рядом с двумя мусорными баками, которые в нелегкой схватке, лишившей ее двух передних зубов, ей удалось отвоевать у своих конкурентов. Место обитания Веры считалось среди бомжей блатным, и, хотя располагалось оно на окраине столицы, было очень престижным и приносящим неплохой доход в период с марта по октябрь. Как только весеннее солнце начинало припекать продрогшую за зиму землю, уставшие от выхлопных газов и сидения в четырех стенах горожане устремлялись сюда вкушать радость общения с природой. А так как без пива в полной мере вкусить эту радость им было сложно, весь парк к вечеру заполнялся пьяными гражданами, сплошной матерщиной и – пустой тарой. Каждый рублик, заработанный от сдачи пустых бутылок, Верочка откладывала в специально созданный для этого тайник и берегла деньги к холодам, ограничивая себя во всем. Настроение Верочки было сродни термометру: падало при минусовой температуре и повышалось при отметке выше нуля. Уяснив для себя эту особенность собственной психики, Вера на период холодов, не скупясь в накопленных за лето средствах, снимала угол в одном из самых престижных и теплых подвалов Москвы и, забив его до отказа продовольственными запасами, водкой и книгами, переселялась туда, стараясь, по возможности, как можно реже совершать вылазки на улицу. В общем, своей жизнью Вера была вполне довольна.
– Что-то размечталась я сегодня не по делу, – недовольно пробурчала женщина, села, дурашливо показала язык звездам и Луне и потерла слипающиеся от усталости глаза. Засыпала Вера только после восхода солнца, а ночью, не смыкая глаз, ревностно охраняла свою территорию от нашествия местной бездомной братии, которая регулярно совершала набеги на ее владения и уничтожала недоеденные гуляющими в парке гражданами продукты питания, вываленные в помойку сотрудниками местного паркового кафе.
Верочка сглотнула набежавшую слюну – с минуты на минуту должен был состояться последний торжественный вынос помоев, оставшихся после ужина. «Возможно, кусочек шашлычка перепадет», – закатив глаза, мечтательно подумала она и с нетерпением заерзала на картонке, приспособленной ею в качестве подстилки.
Шум возле помойных баков усилил слюноотделение, но Вера не спешила выходить из своего укрытия. Недавняя ссора с толстой поварихой из-за деликатной просьбы Веры не смешивать между собой салат «Столичный» и винегрет, обернулась для Веры большой неприятностью. Надменная повариха, брезгливо сморщив свой прыщавый нос, начала нарочно портить еще пригодные для еды остатки: куски хлеба поливала компотом, обильно засыпала пищу солью… В общем, делала все возможное, чтобы отвадить Веру от помойки, будто та была крысой, а не человеком. Зачем повариха эта делала, Верочка не знала, но с каждым днем в ее душе росло раздражение
