Рейхштадтского, – прибавил монах, показывая на букетик фиалок, купленный Морозини перед тем, как войти. – Так постарайтесь, чтобы она вас не заметила. Ей обычно хочется побыть одной…
«А тебе, – подумал Морозини, – не хочется терять лепту, которую я вношу. Что ж, понятно…»
– Не беспокойтесь! Я буду молчалив, как призрак, – пообещал он.
Капуцин перекрестился и открыл тяжелую дверь, ведущую к императорским гробницам.
Ступая тише кошки, Альдо спустился в некрополь Габсбургов. Пройдя мимо первой ротонды, где царила императрица Мария-Терезия, мать королевы Марии-Антуанетты, он подошел ко второй, где покоился последний император Священной Римской империи Франц II в окружении четырех своих жен, между дочерью Марией-Луизой, забывчивой супругой Наполеона I, и внуком – Орленком. Гробница этого французского принца, которого злоба Меттерниха навеки окрестила герцогом Рейхштадтским, была видна издалека, и ее нельзя было спутать с другими, потому что бронзовый саркофаг покрывало множество свежих и высохших букетиков фиалок. Многие были перевязаны трехцветными ленточками.[3]
Гость положил свое приношение к остальным, перекрестился и в который уже раз вспомнил поэтические строки:
А теперь пусть твое высочество спит,
Душа, для которой смерть – исцеление;
Спи в глубине склепа и в двойной тюрьме
Бронзового гроба и этого мундира…
Спи, не всегда лжет легенда,
Мечта подчас правдивей документа.
Спи. Что бы ни сказали,
ты – тот юноша и Сын…
Так Морозини молился.
Тусклый свет заливал погруженный в безмолвие длинный склеп, эту «кладовую монархов», где лежало ни больше ни меньше как тридцать восемь покойников. Морозини, поддавшись царившей здесь атмосфере, едва не забыл, что он не один в склепе, но внезапно из современной части усыпальницы, где последним сном спали Франц-Иосиф, его очаровательная супруга Елизавета, убитая итальянским анархистом, и их сын Рудольф, донесся легкий звук – похоже, кто-то плакал… Альдо прошел вперед, стараясь оставаться незамеченным, и увидел женщину…
Высокая, тоненькая, в ниспадающей до пят траурной вуали, она стояла перед гробницей, на которую только что положила букет роз, и рыдала, закрыв лицо руками. Призрак скорби, а возможно, призрак Сисси – Альдо слышал, что однажды ночью, вскоре после смерти сына, она велела открыть склеп и попыталась вызвать Рудольфа из царства мертвых.
Сознавая, что подглядывать за женщиной, охваченной таким горем, – предельная нескромность, Морозини вернулся на прежнее место еще тише, чем пришел. Наверху он снова встретился с тем же капуцином, смиренно дожидавшимся ухода гостей, спрятав руки в рукава, и не удержался от вопроса – знает ли монах ту даму, она производит такое сильное впечатление.
– Значит, вы ее видели?
– Я
Со времен второй мировой войны Орленок покоится в Доме Инвалидов, возвращенный на родину, в Париж, Гитлером, который надеялся таким образом подкупить французов. –
